Три смерти Ивана Громака

– У нас тоже. Постой… Ты что же – детдомовец? – удивился Подгорбунский.

– Ну да.

– Сирота?

– Практически. Без отца рос. А мать меня прокормить никак не могла.

– Вот и со мной жизнь так же обошлась… – пояснил Владимир, после чего спросил: – Мать-то давно видел?

– Последний раз лет шесть, а то и семь назад. – Иван на секундочку замешкался, мысленно складывая нехитрые числа. – Чёрт… Вот время летит! Летом уже восемь лет стукнет.

– Беспризорничал? – Владимир пробурил юнца пронизывающим взором и принялся скручивать очередную самокрутку.

– Ага, – не отвёл взгляда тот. – На южном направлении. Ташкент, Севастополь…

– Надо же так! – хмыкнул Подгорбунский. – Меня тоже заносило в те края. Может, и встречались мы где-то ненароком, а?

– Вряд ли…

– На киче ты, случайно, не парился?

– Не успел.

– А у меня – аж тридцать шесть лет стажу. Если сплюсовать все приговоры суда. Правда, по нашему законодательству сроки не суммируются, но всё же…

– За что, если не секрет? – подозрительно покосился на старлея Громак, наперёд зная, каким окажется его ответ.

И он не замедлил последовать, подтвердив тем самым логичность, последовательность, правильность умозаключений юного – и в то же время бывалого – бойца.

– Кражи. Между прочим, в нашем детдоме «Привет красным борцам» воровать научиться было легче, чем письму и чтению…

– Я тоже пару раз попадался. То крест золотой у батюшки стырить пытался, то в карман капитана второго ранга залез, – пошёл на откровение Громак, чуть ли не в первые в своей пока ещё не самой долгой жизни.

– И что, пронесло? – полюбопытствовал новый командир.

– Как видишь… Тот мореман в конечном итоге и дал мне путёвку в жизнь. Направил, можно сказать, на праведный путь…

– А меня – танкист. Полковник. Он у нас на лагере в политических ходил, но Родину любил всей душой.

– Бывает… – не стал развивать эту тему Иван.

А командира его уже заинтересовало другое.

– Ты конечно же комсомолец? – полуутведительно-полувопросительно произнёс он.

– Естественно.

– А я партийный. Уже больше года!

– Со столькими-то судимостями? – удивился Громак.

– Ну да… Значит, доверяет мне наш народ, не видит во мне врага советской власти…

– Здорово! – воскликнул Иван.

Старший лейтенант отбросил в сторону окурок, который уже прижигал его пальцы и неожиданно подмигнул новому подчинённому:

– Выходит, подружимся, сойдёмся, ёпсель-мопсель, характерами?

– Непременно, – широко улыбнулся Громак.

– Вот и замечательно… – неожиданно Подгорбунский сменил тему разговора и спросил: – Видишь на горизонте перелесок? – Он ткнул пальцем куда-то вдаль, туда, где виднелся длинный ряд стройных белоснежных берёзок, частично разбавленных какими-то хвойными деревьями.

Иван с недоумением посмотрел на своего командира:

– Конечно, вижу.

– Там когда-то проходила граница между нашими братскими республиками: Украиной и Россией, – пояснил Владимир.

– Это ж моя ненька! – захлебнулся восторгом Громак. – В ней воздух чище, вода прозрачней, сады зеленее!

– Ну, не скажи, брат, – несогласно покачал головой собеседник. – То ли дело у нас, в Сибири-матушке… Ширь, простор, раздолье! Эх, скорее бы весна… И конец войны… Победа!

– Боюсь, до неё мы ещё не по одной паре сапог стопчем, – вздохнул младший сержант.

– Возможно. Дойдём до Берлина – и повернём назад… Домой! Тайга, Байкал – лучше мест на земле нету. Кстати, ты бывал там когда-нибудь?

– Нет. Не приходилось.

– Вот глядишь на Байкал: вроде озеро, а по площади ненамного меньше иного моря. Краёв не видать!

– Серьёзно?

– Серьёзней не бывает! А рыбы-то, рыбы… Просто немерено! Косяками ходит… На голый крючок берёт.

– Не царское это дело – удочками махать… – отмахнулся Громак. – У нас, на Азове, всё гораздо проще: поставил сеточку – и дремлешь в лодчонке. Покемарил немного, зенки разул: там поплавок ушёл под воду, за ним – другой, третий! Кайф необыкновенный! Причём даже красненькая рыбка иногда попадалась, царская: осётр, белуга. Не говоря уже о чопе.

– Чоп… Что это ещё за ёпсель-мопсель? Никогда не слыхал, – признался старший лейтенант.

– Так у нас называют судака. Котлеты из него – пальчики оближешь… – даже причмокнул Иван.

– Наш народ больше рыбные пельмени предпочитает. Навалял, бросил в ледник – и ешь всю зиму!

– А ты откуда родом? – спросил Громак.

– Из Читы… Хоть и призывался с Иваново. Знаешь такой город?

– Слыхал. Ткацкая столица. Девчат там, говорят, – видимо-невидимо. Сила силенная, как говорят у нас на Украине.

– Да – немерено, – согласился, улыбнувшись, Подгорбунский. – Природа, между прочим, там тоже ничего. И рыбалка какая-никакая есть. Речка всё же знатная: Уводь – приток Клязьмы! Но до красоты таёжных потоков ей, конечно, далековато. Эх… Вот закончится война и рванём вместе за Урал, порыбачим, поохотимся… Отдохнём так, что мало не покажется!

– За Урал – так за Урал. А сейчас мы куда направляемся? Если это не военная тайна, конечно.

– Особого секрета нет, – ответил Подгорбунский. – На запад Украины. Наши орлы рванули так, что без скоростной техники за ними не угнаться. Вот-вот на границу выйдут!