Три смерти Ивана Громака

В начале 1994 года по указанию Леонида Макаровича Кравчука в стране был разработан памятный знак «50 років визволення України»[111]. Однако вручать его начали только осенью и уже под эгидой другого президента – Леонида Даниловича Кучмы. Одним из первых, кто получил высокую награду, стал гвардии старшина Громак.

А спустя 5 лет его подвиги решили отметить ещё раз, удостоив ордена «За мужність»[112].

Принимать эту «железку» Иван Григорьевич отказался категорически.

– Я свои награды на фронте заработал. Кровью! – решительно заявил ветеран.

Вот как это было…

Зная непростой нрав Ивана Григорьевича, украинские чиновники решили особо не афишировать предстоящее награждение. Мол, принесём домой, вручим, а дальше – трава не расти! Положили Указ в папочку, выписали удостоверение (между прочим, под сатанинским номером 6060, что тоже взбесило Громака) – и «вырушылы вшановуваты[113] героя»!

Всё как всегда:

– Дорогой Иван Григорьевич… Разрешите поздравить вас… От имени президента…

Тьфу на вас!

Громак взял в руки «орден» – и запустил его куда подальше. В чисто выполотый огород.

Да ещё и выматерил при этом всю чиновничью рать:

– Грош цена таким фитюлькам и тем, кто их распространяет! Вы даже торжественную церемонию вручения как следует организовать не можете, сволочи! За что я воевал, а?

21

Последний раз они свиделись летом 1999 года, когда Валерий приехал домой во внеочередной отпуск, вызванный опасениями за состояние здоровья отца: тот как раз лежал в больнице.

Условия содержания в палате для ветеранов Великой Отечественной войны по идее должны быть самыми благоприятными, но, как утверждается в известной пословице, «не так сталося, как гадалося»[114]. Пришлось покупать всё: лекарства, продукты, воду. Даже чистую постель сын принёс из дому.

«Это настоящее издевательство над ветеранами!» – поставил диагноз системе украинского здравоохранения Громак-старший. И попросил Валерку «немедленно забрать его из этого ада».

Тот, естественно, повиновался.

В родной хате бате немного полегчало. Домашний уход действует на человеческий организм похлеще любых казённых медпроцедур. А вот у остальных членов большой и дружной семьи напротив – проблем сразу прибавилось.

Будучи рьяным трудоголиком, Иван Григорьевич никому не давал спуску и начинал новое утро с того, что ставил перед каждым из домочадцев очередную задачу.

– Ты в свинарник…

– Ты в огород…

– Ты в сад…

Валерию на пару с Юрием – младшим братом супруги, присоединившимся на отдыхе к их семейству, достался «наряд» на выкорчёвку старых яблонь.

По две в сутки! Не меньше!

Ох, и намучились же парни!

Особенно много хлопот доставили им центральные корни деревьев, иногда уходящие в глубь почвы не на один метр.

Покрываясь с ног до головы солёным потом и во всю проклиная такой отдых, ребята внезапно вспомнили слова своего «мучителя» о том, что работу лучше начинать с самого утра, и, немедля, решили внести изменения в индивидуальный трудовой график.

С тех пор они вставали в четыре ноль-ноль, но «приказ» выполняли!

* * *

Спустя несколько дней гости разъехались.

И Громак решил исполнить своё давнее желание – спокойно посидеть с удочкой на берегу моря.

Да-да, в последнее время наш герой как-то позабыл о своём многолетнем увлечении. Может, затянувшая депрессия давала о себе знать, а, может, просто возраст? Как-никак, 75 стукнуло.

Проснувшись, как всегда, в четыре утра, Иван Григорьевич неспешно выпил два свежих яйца и, завернув в тетрадный листок небольшой шматок сала, стал собираться в неблизкий путь.

Отвязал Пирата и взял его с собой – пусть тоже порадуется жизни.

После этого собрал в охапку все свои самодельные снасти и, перебросив их через плечо, как когда-то в юности винтовку-трёхлинейку, неспешно побрёл в южном направлении.

Клёва не было. Вообще. Геть, на нет, совсем и полностью.

Похоже, в последнее время на его горячо любимой родине стало невыносимо жить не только людям, но и животным.

В море практически исчезли человеколюбивые дельфины, пропала камбала; даже бычок стал попадаться крайне редко.

В реках совсем не стало раков.

Куда-то девался любимый бобырец.

О судаке и говорить нечего…

Плевался Громак, клял на чём свет ненасытную буржуйскую власть, но что поделаешь? Смотал удочки и поплёлся назад домой.

В тот день в присутствии жены и дочки он впервые выдал странную фразу:

– Когда умру, сожгите моё тело, а прах развейте над Азовским морем…

– Ты что – с ума спятил? – возмутилась Валентина Сергеевна. – Какие наши годы? Вон… Нам с тобой ещё внуков на ноги поставить надо!

Но Дед (именно так Ивана Григорьевича с недавних пор стали называть все члены большого дружного семейства) лишь махнул горестно рукой и пошёл в спальню, где ещё долго в одиночестве перебирал свои боевые награды, вспоминал живых и павших товарищей, думая и размышляя над чем-то ведомым только ему…

22

Иван Громак достал из подполья десятилитровую бутыль наконец-то созревшего вина и поставил её на тяжёлый самодельный стол, занимавший чуть ли не половину тесной летней кухни.

А муж Светланы – Слава – мигом наполнил гранёные стаканы.