Три свидетеля

– Нет. Я об этом подумал в такси.

– У меня нет доказательств, что это не так. Но зато я могу предложить кое-что разумное. – Я кивнул в сторону офиса гаража. – Тут имеется телефон. Позвоните сначала Фрицу. Или это сделать мне?

– Пожалуй, это не будет лишним.

Он вошел в офис, уселся за стол и набрал номер нашего домашнего телефона. Через минуту Вулф уже разговаривал с Фрицем, задал ему несколько вопросов и услышал ответы, которые ему очень не понравились. Проинструктировав Фрица отвечать всем по телефону, что он понятия не имеет, где мы находимся и когда возвратимся, Вулф повесил трубку, сердито посмотрел на телефон, а потом на меня.

– Звонили четыре раза. Один раз из суда, второй раз из офиса окружного прокурора, дважды инспектор Кремер.

Ух! Я поморщился.

– Суд и окружной прокурор – разумеется, но только не Кремер. Когда вы находитесь за милю от его дела, Кремера уже трясет. Можете себе представить, что он вообразил, узнав, что вы улизнули из суда, будучи вызванным в качестве свидетеля обвинения! Пошли домой. Было бы интересно проверить, поставил он одного детектива караулить нашу входную дверь или же двоих, если не троих… Конечно, он моментально вас сцапает, так что вы рискуете вообще остаться без ланча, но зато…

– Заткнись!

– Ясно, сэр. А вот и машина.

Когда мы вышли из офиса гаража, перед нами остановился седан коричневого цвета. Пит выскочил наружу и распахнул перед Вулфом заднюю дверцу, поскольку Вулф всегда наотрез отказывается садиться впереди, опасаясь, что при аварии осколки ветрового стекла порежут ему физиономию. Я сел за руль.

В это время дня Вестсайдское шоссе не было забито транспортом, а к северу от моста Генри Гудзона и на Сомилл-Ривер-парквей и вовсе было пусто. Так что я мог бы позволить своим мыслям на чем-то сконцентрироваться, если бы знал, на чем именно.

Конечно, я всей душой стоял за то, чтобы спасенный от электрического стула Леонард Эш не поскупился, но как этого добиться? Со стороны Вулфа вся затея была непростительным ребячеством. Сидя в своем удобном кресле в кабинете, он обычно ухитряется держать себя в узде, но на жесткой скамье в зале суда, да еще по соседству с сильно надушенной женщиной утратил самоконтроль, к тому же он понимал, что не сможет возвратиться домой, когда ему вздумается. Отсюда и возник его порыв. Он не мог отказаться от своей затеи, вернуться в суд и принести извинения, потому что уродился более упрямым, чем осел. Не мог и отправиться домой. Имелся даже известный шанс, что он не захочет добираться до Катоны и искать ветра в поле. Когда я заметил в зеркале заднего вида машину транспортной полиции, быстро приближающуюся к нам, то плотно сжал губы, не сомневаясь, что это погоня, и разрешил себе расслабиться только после того, как она промчалась мимо. Конечно, объявлять по радио розыск простого свидетеля обвинения было бы дико, но, если учесть, какие чувства Кремер питал к Вулфу, я не стал бы называть такой шаг абсолютно невероятным.

Когда я замедлил ход у Хоторн-серкл, чтобы напомнить Вулфу о том, что уже без четверти два и мне здорово хочется есть, то услышал в ответ распоряжение где-нибудь остановиться и раздобыть сыра, крекеров и пива. Вскоре я выполнил его приказ. Мы поставили машину на обочине, и Вулф с завидным аппетитом выпил пиво, закусывая крекерами. От сыра он отказался, попробовав всего один кусочек. Я же был слишком голоден, чтобы привередничать.

Часы на приборной панели показывали 14:38, когда я, следуя указаниям Элис Харт, свернул с грунтовой дороги на узкую, изрезанную колеями подъездную дорожку с густым кустарником по обе стороны. С трудом выискивая путь, по которому могла бы пройти машина, я наконец выбрался на открытое пространство и вынужден был сразу же нажать на тормоза, потому что едва не врезался в желтый «ягуар». Усыпанная гравием тропинка через зеленую лужайку, траву на которой давно следовало бы скосить, вела к дверям небольшого белого домика с голубой отделкой.

Когда я вышел из машины, из-за угла дома появились двое. Впереди шла женщина подходящего возраста, подходящих габаритов и подходящей конфигурации с голубыми глазами и волосами почти такого же цвета, как и ее «ягуар», перехваченными желтой лентой. Подойдя ближе, она спросила:

– Вы Арчи Гудвин? Я Хелен Вельц. Мистер Вулф? Рада с вами познакомиться. А это Гай Унгер. Сюда, пожалуйста. Мы сядем в тени старой яблони.

Судя по моим смутным воспоминаниям о газетном фото двухмесячной давности и более четким – о любительском снимке, найденном в ящике Беллы Веларди, Гай Унгер, на мой взгляд, не был похож на убийцу. Увидев его, так сказать, во плоти, я не изменил своего мнения. Весь он был какой-то мелкий, ничтожный, начиная с крошечных невыразительных глазок на круглой физиономии. Его серый костюм был сшит умелым мастером, который знал, как нужно подправить пышные плечи клиента, одно из которых было выше другого. В его рот, если бы он его раскрыл, удалось бы засунуть большое яблоко. Яблоня здесь сохранилась еще со времен колонистов, ее зеленые плоды устилали всю землю вокруг.