Тридевять земель

И он опять ощутил всем своим существом то волшебное чувство причастности к непостижимой тайне жизни, которое, как родительская ласка, согревает душу и возвышает дух. Но вместе с тем его охватило утомление от тяжёлого дня. Он перебрался на диван, положил голову на валик и продолжал смотреть в ночь, пока незаметно для себя не погрузился в тихий, покойный сон.

Его разбудила иволга. Он перелетала с ветки на ветку под окнами кабинета, и своим стеклянным голосом словно приглашала поскорей сбросить сон и насладиться утром. Луга, покрытые росою, блестели под первыми лучами солнца. Туман летучей дымкой сходил с травы и растворялся в золотистом воздухе.

* * *

Осенью 1914 года губерния собрала изрядное количество тёплых вещей, валенок, рукавиц и романовских полушубков, и Сергей Леонидович, в качестве члена уездного комитета Земского союза уполномочен был в составе специальной делегации сопроводить груз в Галицию. В начале ноября царский поезд следовал через Рязань, и Иван Иванович Кульберг по должности отправился туда. Дождавшись обратно Кульберга, Сергей Леонидович тронулся в путь, добрался до Львова, где и передал посильное воспомоществование своей губернии в квартирмейстерскую часть 3-й армии. Генерал-квартирмейстер, однако, выразил пожелание, чтобы Сергей Леонидович лично сопроводил часть привезенного в штаб дивизии, ибо, по его словам, вид бодрого распорядительного тылового деятеля благотворно действует на воинский дух как офицеров, так и нижних чинов.

Тарнов, где располагался штаб дивизии, оказался чудесным польским городком с мощёными улицами, большими каменными трёхэтажными домами, гранитными тротуарами, прекрасными костёлами и обширным, роскошно устроенным кладбищем. В глаза бросались каменные брандмауэры и обилие щеголеватых штабных офицеров, оккупировавших цукерни.

Здесь нашли его два письма – первое от волостного старшины Пряхина, второе от Гапы. В первом Пряхин сообщал, что губернатор внезапно без объяснений, как то позволял ему закон, уволил учителя Воскобойникова по политической неблагонадёжности. На смену ему земство прислало новую учительницу из сирот-выпускниц Рязанского Епархиального училища.

Поскольку Воскобойников квартирой не пользовался, а проживал у сожительницы своей, купецкой вдовы, наследницы знаменитого некогда трактира "Центральная харчевня", то учительское жилище, включая треснувшую печь, пришло в негодное для проживания состояние, которое исправить в краткие сроки Пряхин по ряду причин находил затруднительным. "Не в сборню же её селить?" – вполне человеколюбиво и здравомысленно вопрошал он.

На предложение пустить в дом учительницу Сергей Леонидович ответил категорическим согласием, совершенно не подумав о том, что проживание в усадьбе, пусть и под разными крышами, двух молодых свободных людей разного пола может оказаться неудобным и непременно вызовет толки.

В свою очередь Гапа, заранее зная, каков будет ответ, просто уточняла, уместно ли просить что-либо за квартиру и стол или предоставить всё это безвозмездно. Разумеется, тут рассчитали без хозяина, и предоставить что-либо безвозмездно оказалось не больно-то просто. Ольга Донатовна Крахотина, была дочерью акцизного чиновника, и принадлежала к тому сравнительно новому общественному классу, именовавшемуся "третьим элементом". Отсюда брала начало её щепетильность, доставлявшая порою немало хлопот как окружающим, так и ей самой. Так или иначе, но она заняла две комнаты, в которых раньше обитал Порфирий Клавдиевич, и уже не замедлила внести за них плату – пятнадцать рублей в месяц, обещая и впредь отличаться подобной исправностью.

Поразмыслив, Сергей Леонидович в конце концов сообразил, что дело это состряпала Гапа. Призрак Павлуши преследовал её, и иметь в доме лишнюю живую душу было её чаянием.

* * *

Здесь же, в Тарнове, Сергей Леонидович нежданно-негаданно встретил Николая Траугота, – того самого приятеля своего Траугота, с которым учились когда-то в Казанском университете и до зари решали судьбы России. Несколько лет перед войной Траугот служил частным поверенным Харьковской судебной палаты, на войну, как оказалось, пошёл сам, не дожидаясь призыва.

– Начальник дивизии, – частил он жизнерадостной скороговоркой, – генерал де Витт, командир бригады генерал-майор фон Бюнтинг, командир полка Мирбах, командир эскадрона фон Гильбих, младший офицер корнет фон Розеншильд-Паулин, ну и я, конечно, прапорщик Траугот. Вот и поди угадай, какой нации эта дивизия?

– Да, действительно, – улыбнулся Сергей Леонидович. – Загадка.