Тридцать ночей

Под моим сердитым взглядом выражение его лица сменилось с каменного на яростное. Челюсть изогнулась, ноздри расширились, губы вытянулись в тонкую линию, а тёмные глаза сощурились.

— Я не плачу за секс. Я поступаю так, дабы помочь тебе, — прошипел он сквозь зубы.

— Помочь мне? Мне? На самом ли деле? Ты не получишь вовсе никакой выгоды от этого?

— Не в этом дело. Суть...

— Позволь мне избавить тебя от неприятностей и поберечь твои силы, Айден. Суть в том, чтобы выдать бедной маленькой сиротинушке денег из переполненных сундуков миллиардера, который всего-навсего хотел её трахнуть. Ты не рассчитывал на диалог, на разделение нечто большего, чем просто постель, еда и деньги. Когда же она стала личностью, вместо картины, это разрушило твою фантазию. Только ты же настолько порядочен, чтобы взять девственность сироты, а затем вышвырнуть её на улицу, верно? — моё тело трясло от злости. У меня было всего несколько минут, а может даже и секунд, прежде чем дамбу прорвало: — Миллион долларов за роскошь полагать, что ты правильно поступил со мной, должно быть, вполне выгодная сделка для кого-то такого, как ты. Ты можешь оставить себе свои миллионы, Айден. Секс был за счёт заведения, — с этими словами я демонстративно пошла мимо него, направившись прямо к двери.

Его рука метнулась вперед, и он остановил мой выход.

Я сверкнула в него взглядом.

— Уйди с моего пути.

— Нет. Ты произнесла свою речь, и какое же это было произведение искусства. Теперь ты выслушаешь мою.

— Не заинтересована.

— Жестоко. Я плачу не за то, что трахую тебя. Послушай того, кто знает, что говорит, Элиза. Секс с тобой не стоит миллионов. На самом деле, это не...

Я не могла больше слушать.

— Ты прав. Не стоит. Может быть, ты сможешь найти кого-то подешевле и получше где-нибудь ещё. Это моя собственная вина, не твоя. Какой же глупой я была! Все наши отношения — если это вообще заслуживает такого названия — начались, как коммерческая сделка. Ты заплатил мне за позирование обнажённой. Теперь платишь за последствия. Какую же дорогую ошибку, должно быть, ты считаешь, совершил!

— Хватит! — заорал он, когда зыбкая власть, которой мы оба обладали над своими эмоциями всё это утро — в действительности, последние два дня — иссякла.

Окружавший нас воздух сгустился и затих, обременённый ожесточением, чувством обиды, демонами и злостью, которыми мы только что очернили его. Весь его остов сотрясало от ярости.

— Я. Не. Плачу. Тебе. За. Секс, — интонацией он подчеркнул каждое слово. — Тем не менее, ты права насчёт всего остального. Да, я хотел трахнуть тебя. И я насладился этим. Очень сильно. Я бы делал это снова и снова. Я бы трахнул тебя прямо здесь. Прямо сейчас. Но это не изменит того факта, что когда мы узнаем друг друга, станет мучительно очевидно, что я не подхожу тебе, как и ты не подходишь мне. Так что, да, я мог бы быть более прямолинеен сегодня утром, но вопреки моему пониманию, я всё ещё хочу быть уверенным, что у тебя нет неприятностей. И откровенно говоря, я рад, что меня это волновало, потому как, несомненно, ты действительно нуждаешься в моих переполненных сундуках, которые ты так презираешь. Поэтому я и пытаюсь помочь тебе. Я не могу быть с тобой, но это не означает, что ты должна быть изгнана из страны в какой-то забытый богом городок, окружённый призраками, — он умолк, его дыхание было тяжёлым.

Я прислонилась к стене комнаты переговоров. Каждое слово, произнесенное им — всё горькая правда — было сильным ударом. Выходит таковым было его умозаключение. Он не может быть со мной. Несмотря на то, что наши дни были сочтены ещё до того, как мы их начали проживать, выслушивание его признания нанесло удар гораздо глубже, чем я могла представить — намного глубже, чем я считала, что меня возможно так ранить.

Наихудшими из всех сказанных им слов были его последние слова. Окружённый призраками

. Мои призраки не вернутся, неважно насколько живыми я старалась их сохранить в своей памяти. Моё горло горело, когда слёзы опалили мои глаза. Я заметила, что его осанка каким-то образом изменилась, но не могла заставить себя посмотреть на него.

— Да, ты прав, — прошептала я. — Они — призраки.

Я не задала ему вопросы, которые прожигали мой разум. "Почему он не хочет меня? Почему он думает, что мы не подходим друг другу?" Ничего из этого уже не имело значения. Ему просто ничего из этого не надо. Однажды, может быть, я выясню это. Но не сегодня. Сегодня я должна была лишь выживать.

— Элиза, — его голос окрасился болью.

Спокойствие тоже его покинуло. Он попытался подвести свой указательный палец мне под подбородок, но я отвела лицо в сторону.

— Элиза, ты должна начать жить собственной жизнью. Это то, что я тебе предлагаю. Ты примешь это?