Читаем Тринадцать подвигов Шишкина полностью

– Это хорошо! Это я рад! – продолжал кричать Кущин и тыкал рукой то вправо, то влево. – Вон тама грибов уйма! Грузди, рыжики! Любишь грибы, Сергеич?! Я – уважаю. Под маслёнок беленькая так идёт, так идёт!.. А вон, вишь, озерцо? От где карася, Сергеич! Лопатники, а не караси! Один на сковородку тока и влазит! Уважаешь карасей, Сергеич?! Я – дюже! Моя баба ихнего брата так жарить умеет – мелких костей как не бывало! Это, брат, – цельное искусство! Но… А иначе карася и жрать невозможно – обплюешься от костей! Но… В нашем чмаровском море-окияне таких мордоворотов нет. Там колхозна бригада им заматереть не даёт!

Грунтовку прорезало строящееся шоссе. Перевалив через насыпь крупного гравия, снова покатили по просёлку вдоль будущего автобана.

– Красота, Сергеич, будет! До Кашулана по асфальту-то – чихнуть не успеешь, а там и Верх-Алей. Скореича бы асфальтом укатали!

Со свистом пролетели довольно большую деревню.

– Кашулан! – прокричал Кущин. – Отделение колхоза! От них молоко на обратной дороге заберём, чтоб понапрасну не растрясать. Нам цельный продукт нужон, а не масло! Масло наши сами собьют! Школу видал? Восьмилетка, а народу мало! Вымирает село, Сергеич! Всем город подавай! Вона у меня Валька – тоже гундит: аттестат получу – тока вы меня и видели. В область учиться поеду, на ткачиху. А чё, Сергеич, он и вправду такой здоровый этот комбинат камвольный?

– Впечатляет!

– Ага! Тока, значит, рабочие руки подавай! А где живут?

– Там целый микрорайон расстраивается!

– Ага! Стало быть, ткачих море требуется! Ну а где ж там столько мужиков наберётся? Родим второе Иваново – город перезрелых невест! Ха-ха-ха! И кто, Сергеич, на селе работать будет, а? Жрать-то все хотим! Эх, народ и партия едины! Партия – наш рулевой! Была, есть и будет… есть!

Кущин затейливо выругался, но Шишкин в шуме мало что понял.

– А вон, Сергеич, и Верх-Алей показался! Тебя где высадить?! Какая улица, Сергеич?! Тут у них одна улица! Тоже народу – с гулькин нос!

С рёвом пикирующего бомбардировщика молоковоз ворвался на улицу, рассекающую село с востока на запад, и визгливо заскрипел тормозами возле раскидистой огромной черёмухи, где от основной дороги-улицы за избы и желтеющий колок убегали две извилистых колеи более скромного просёлка.

– Ты, это, Сергеич… Минут через сорок максимум тут стой, как штык! Ждать не буду – продукт сгублю, чуешь?! Как штык!

Кущин газанул и скрылся за домами, но продвижение молоковоза можно было легко проследить по густому пылевому облаку.

Шишкин-младший отплевался от песчано-глиняной взвеси, обхлопал, как мог, одежду – брюки, куртку. Сплюнул, повертел головой в поисках табличек с номерами домов. Оные отсутствовали.

– Чаво, милок, выглядывашь?

Из-за невысокого забора за Шишкиным зорко наблюдала, опираясь на грабли, сухонькая маленькая старушка в меховой душегрейке.

– Здравствуйте! Не подскажите, как мне найти дом Либядовых?

– Оно-но как! – Бабуля стиснула грабли в сухоньких кулачках и, щуря глазки, обсмотрела учителя с головы до ног. Осмотром, как показалось ему, осталась недовольна.

– И какого лешего тебе у имя понадобилося?

– Да, это вам неинтересно, – отмахнулся, улыбаясь, Шишкин. – Так, где они проживают?

– Нам всё интересно! – веско заявила старушка и, перехватив грабли поудобнее, придвинулась к заборчику. – По Катькину душу заявился, али как?

– Так и есть! – Ситуация Шишкина забавляла.

– Оно-но как! – уже не так грозно сказала «грабительница», положительно реагируя на улыбку молодого учителя. – Но ежели так, то чеши, милок, вона туда, до заулка. – Бабка ткнула черенком граблей влево. – А тама, в заулочном тупичке, и будет ихний дом.

– Большое спасибо! – снова улыбнулся Шишкин и зашагал в нужном направлении. Краем глаза засёк, как бабка повисла на заборчике, уставившись ему вслед. Спустя пару минут он уже стучался в серую калитку. Стукнула дверь, и кто-то невидимый грубо проорал:

– Отпёрто! Заходи!

Голос женский, низкий, сердитый. М-да-с… Неприветливый что-то алейский народец, подумал Шишкин и толкнул калитку.

На крыльце, подбоченясь, стояла женщина лет сорока. Плотная, чернявая, с тяжёлым демоническим взглядом из-под низкого лба. Не уродина, но лицо недоброе, со зловещинкой какой-то.

– Доброе утро! – вежливо кивнул Шишкин, непроизвольно поёжившись.

– Ага, доброе! – зло ответствовала женщина. – Чего надо?

– Либятовы здесь проживают?

– И что? Ну, я Либятова.

– Вы, наверное, мама Кати?

– Ага… Явился! Ну, проходи, гость дорогой! – Либятова ненавидяще глянула на Шишкина и по-мужичьи широко шагнула в сени.

Недоумевая, даже с опаской, он двинулся следом. Из сеней через распахнутую дверь вошли на кухню. Прямо напротив двери стоял круглый стол, покрытый вышорканной клеёнкой. На столе громоздилась вымытая посуда, а за столом, лицом к дверям, сидела девчонка и перетирала полотенцем тарелки. Шишкин её сразу узнал. Оригинал совпал с фотографией в личном деле стопроцентно, только был цветным, хотя это мало что меняло.

– Здравствуй, Катя!

Девчонка в молчаливом испуге уставилась на вошедшего.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сибириада

Дикие пчелы
Дикие пчелы

Иван Ульянович Басаргин (1930–1976), замечательный сибирский самобытный писатель, несмотря на недолгую жизнь, успел оставить заметный след в отечественной литературе.Уже его первое крупное произведение – роман «Дикие пчелы» – стало событием в советской литературной среде. Прежде всего потому, что автор обратился не к идеологемам социалистической действительности, а к подлинной истории освоения и заселения Сибирского края первопроходцами. Главными героями романа стали потомки старообрядцев, ушедших в дебри Сихотэ-Алиня в поисках спокойной и счастливой жизни. И когда к ним пришла новая, советская власть со своими жесткими идейными установками, люди воспротивились этому и встали на защиту своей малой родины. Именно из-за правдивого рассказа о трагедии подавления в конце 1930-х годов старообрядческого мятежа роман «Дикие пчелы» так и не был издан при жизни писателя, и увидел свет лишь в 1989 году.

Иван Ульянович Басаргин

Проза / Историческая проза
Корона скифа
Корона скифа

Середина XIX века. Молодой князь Улаф Страленберг, потомок знатного шведского рода, получает от своей тетушки фамильную реликвию — бронзовую пластину с изображением оленя, якобы привезенную прадедом Улафа из сибирской ссылки. Одновременно тетушка отдает племяннику и записки славного предка, из которых Страленберг узнает о ценном кладе — короне скифа, схороненной прадедом в подземельях далекого сибирского города Томска. Улаф решает исполнить волю покойного — найти клад через сто тридцать лет после захоронения. Однако вскоре становится ясно, что не один князь знает о сокровище и добраться до Сибири будет нелегко… Второй роман в книге известного сибирского писателя Бориса Климычева "Прощаль" посвящен Гражданской войне в Сибири. Через ее кровавое горнило проходят судьбы главных героев — сына знаменитого сибирского купца Смирнова и его друга юности, сироты, воспитанного в приюте.

Борис Николаевич Климычев , Климычев Борис

Детективы / Проза / Историческая проза / Боевики

Похожие книги

Зараза
Зараза

Меня зовут Андрей Гагарин — позывной «Космос».Моя младшая сестра — журналистка, она верит в правду, сует нос в чужие дела и не знает, когда вовремя остановиться. Она пропала без вести во время командировки в Сьерра-Леоне, где в очередной раз вспыхнула какая-то эпидемия.Под видом помощника популярного блогера я пробрался на последний гуманитарный рейс МЧС, чтобы пройти путем сестры, найти ее и вернуть домой.Мне не привыкать участвовать в боевых спасательных операциях, а ковид или какая другая зараза меня не остановит, но я даже предположить не мог, что попаду в эпицентр самого настоящего зомбиапокалипсиса. А против меня будут не только зомби, но и обезумевшие мародеры, туземные колдуны и мощь огромной корпорации, скрывающей свои тайны.

Алексей Филиппов , Евгений Александрович Гарцевич , Наталья Александровна Пашова , Сергей Тютюнник , Софья Владимировна Рыбкина

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Постапокалипсис / Социально-психологическая фантастика / Современная проза
Ход королевы
Ход королевы

Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам. Но параллельно ее стремлению отточить свои навыки на профессиональном уровне, ставки возрастают, ее изоляция обретает пугающий масштаб, а желание сбежать от реальности становится соблазнительнее. И наступает момент, когда ей предстоит сразиться с лучшим игроком мира. Сможет ли она победить или станет жертвой своих пристрастий, как это уже случалось в прошлом?

Уолтер Стоун Тевис

Современная русская и зарубежная проза