Трое

– Наверное. Она грустит после смерти своего старого кота. Говорит, что больше не хочет никаких зверей… но я не верю.

– Где она живет?

– В Ла-Комели.

– Сколько ей лет?

– Точно не знаю… шестьдесят, где-то так.

Нина не может удержаться от следующего вопроса:

– А тебе сколько?

– Четырнадцать.

– Как тебя зовут?

– Валентин.

Нина смотрит на него – и не может оторваться. Сомнений не осталось. Ретроспекция разит наповал.

– Валентин… Больё? – робко спрашивает она.

Он смотрит на нее как застигнутый на месте преступления воришка.

– Как вы узнали?!

– Ты похож на отца.

Мальчик таращит глаза, не слишком убедительно изображая удивление.

– Вы знакомы?

– Вместе учились в школе.

– Это с вами он сочинял музыку?

Второй удар под дых, придется «подкрепиться» вентолином.

– Что это у вас? – спрашивает Валентин, кивнув на ингалятор.

– Лекарство от астмы.

– Тяжело приходится?

«Легче, чем смотреть на тебя», – думает она.

– Да нет, спрей помогает дышать, купирует приступ.

– Дорого стоит взять у вас кошку?

– Зависит от ее возраста.

– Долго они живут?

– Пятнадцать-двадцать лет. Хочешь взглянуть?

– Еще бы! – Валентин радостно улыбается.

– У тебя есть питомцы?

– Моя мама не хочет… А я мечтаю о немецкой овчарке.

«Моя мама»… Какую женщину Этьен в конце концов осчастливил младенцем?

– У меня в детстве была овчарка… Ее звали Паола.

– Повезло вам…

Валентин идет следом за Ниной и очень остро реагирует на собак. Они лают, принюхиваются, плачут, скулят. Один из псов сидит отдельно от других, и глаза у него грустные, как погода за окном.

– Почему он там? Его наказали? – вскидывается Валентин.

– Ну что ты, конечно нет! Если за три недели хозяева не объявятся, пес присоединится к остальным, а пока мы соблюдаем карантин.

– Но зачем?

– Таков закон.

– Ужасно грустно…

– Не волнуйся, мы о нем хорошо заботимся.

Они проходят «больничку», идут по коридорам на кошачью половину. Валентин замечает через стекло коробку с тремя котятами под инфракрасной лампой и застывает на месте.

– Какие они чудесные!

– Да, – отвечает Нина, – и в этом их большое несчастье.

– Почему?

– Да потому, что котят любят все, а взрослых котов и кошек – немногие.

– Вы злитесь?

– Еще как… Но я здесь не для того, чтобы судить других, мне положено защищать животных.

В кошачьих боксах царит тишина.

– Ну вот, знакомься.

Валентин гладит зверюшек.

– Здесь веселее, чем у собак, – замечает он.

Нина молча наблюдает за гостем и наконец задает не дающий покоя вопрос:

– Отец знает, куда ты пошел?

– Никто не знает. Я пришел один.

Похоже, он действительно все решил.

– Как поживает Луиза? – спрашивает Нина.

– Тетя? Хорошо.

«Тетя»… Нина говорит себе: «А ты вот не мать и не тетя…» – и вспоминает насмешившие ее слова Ромэна насчет кота, не явившегося на похороны.

Она опускается на скамейку – ноги отказывают, как бы не рухнуть… Обычно здесь устраиваются «ласкательницы». Каждую неделю учащиеся коллежей, в основном девочки, приходят общаться с Ниниными постояльцами. А еще они кормят котят.

Нина успокаивается, начинает дышать медленнее, а Валентин продолжает осмотр. О его ноги трется с десяток кошек.

– Как ты нашел наш адрес? – спрашивает Нина.

– У бабули на кухне висит ваш календарь.

Идея Симоны. Команда приюта снимает животных, предназначенных для усыновления, и делает календари на нехитром оборудовании. В конце года их продают все коммерсанты Ла-Комели, одновременно собирая пожертвования. «Мари-Лор Больё покупает наши поделки… Неудивительно, она такая щедрая. Защищала меня, поддерживала, любила, а я тысячу лет ее не навещала, свинья противная!» – корит себя Нина.

– Как же я выберу? Они все чудесные! – огорченно сообщает Валентин.

– У меня идея… Положи под елку конверт с купоном, напиши на нем бабушкино имя, и пусть выбирает сама.

Валентин радостно кивает.

– Идем в кабинет, «нарисуем» купон вместе.

– Снова мимо собак? По-другому никак?

– Закроешь глаза, а я возьму тебя за руку. Кстати, можешь говорить мне «ты».

– Ага.

Нина снимает перчатки. Хорошо бы их путешествие по приюту продлилось тысячу лет… Его молодая рука сохранила мягкость, но уже переросла ее ладонь. Пальцы у него как у Этьена и Адриена в юности, они «подключают» ее к беззаботным временам, как штекер, который воткнули в розетку, и ток весело побежал по проводам. Зимний светлячок. Солнечный удар… Валентин послушно топает рядом с Ниной, крепко зажмурившись. Идет как по проволоке, подвешенной в небе, и у него кружится голова. «Профиль у тебя идеальный, как у отца», – думает Нина. Пошел дождь. Снежинки тают в волосах.

Они входят в кабинет, и Нина отпускает руку Валентина. Она снова одна.

«Ладно, нечего разнюниваться, займись купоном, раз посулила. В первый и последний раз. Животных нельзя обменивать на купон, но этот случай исключительный».

– Каким мой отец был в детстве?

– Огромным. Другим я его не знала.

В глазах Валентина прыгают смешинки, но он молчит, а Нина рисует шариковой ручкой кошку. Им уютно вместе, они ведут себя как сообщники. Как близкие люди, которым нет нужды заполнять паузы.

– Ты здорово рисуешь.

– Спасибо. Идем, я тебя отвезу.

– Да я и пешком могу.

– Не выдумывай, погода плохая, снег валит и валит.