Тройка мечей

Услышал ли он? Ответит ли? Тирта сосредоточилась изо всех сил. Эти темные коридоры… да! Она выбрала открытый путь, хоть и не знала, куда он может привести, и в этом таилась опасность. Но какой опасности страшиться той, кто и так уже практически мертва? Опасность грозит и ему, но они все сейчас в опасности, и кто скажет, какая из них хуже?

Тирта продолжала смотреть на ларец. Однако она заметила движение справа от себя. Ее тело накрыла тень. Лапа, зажатый в ней меч – но к ее груди и к ларцу протянулась живая рука, загорелая, в дорожной пыли, синяках и ссадинах.

Ларец. Уже за пределами крепости те, кто пытался отнять его у нее, погибали. Да, забрать ларец против ее воли, вопреки ее попечению – нельзя. Но сейчас она сама это предложила и верила, что имеет на это право. Если она ошиблась, Нирел умрет страшной смертью. Но если он и боялся, рука его не дрожала.

Его ладонь накрыла ее стиснутые руки. Тирта не почувствовала ее тепла, то ли из-за собственной мертвенности, то ли из-за огня, разгорающегося в ларце.

– Подними! – повелительно прозвенел ее голос. – Повелитель Ястреба, помоги мне поднять ее!

Она увидела, как рука мужчины сжала ее руки. Он смахнул прочь исписанный свиток, и тот взлетел, словно подхваченный ветром. Но ее бессильная рука, которую он сжимал так крепко, пришла в движение. Да!

И в этот самый миг раздался такой оглушительный грохот, что они чудом не оглохли. И тут же оттуда, где лежала Тирта, хлынула волна Тьмы. И в этой Тьме что-то двигалось. Она слышала крики, видела вспышки пламени, исходящие, быть может, от лезвий секиры, от мечей и даже от хлещущих ударов веревки.

Нет, у них с Нирелом другая задача. Если он поддастся сейчас воинскому порыву и кинется в битву с неведомым врагом, пришедшим из той тюрьмы, они пропали! Нельзя этого допустить!

Синий свет меча в лапе сокольника так и парил над нею, сливаясь с сиянием ларца. А его рука по-прежнему касалась ее рук! Он медленно поднимал крышку, как она и просила. Но Тирта не видела, что там лежит, – ларец был расположен так, что крышка откидывалась в ее сторону.

Вот крышка встала вертикально, а идущий из ларца свет сделался ярким и ровным. Сокольник продолжал крепко держать ее руки.

И Тирта воскликнула вслух:

– Нинутра, час пробил! Договор Ястреба исполнен!

Из темноты возникло нечто и встало у ног ее лежащего навзничь тела – не та женщина с выразительным лицом и не ее жрица. Что-то другое. Но и не…

Действительно ли он выглядит как человек? Или лишь надевает эту внешность, как одежду, когда имеет дело с людьми? У него не было ни оружия, ни доспехов – лишь брюки из чего-то вроде змеиной кожи, облегающие нижние конечности и доходящие до талии. Кожа эта была черной, но края чешуек поблескивали алым от недавно пролитой крови. Смуглая кожа торса была гладкой, а лицо – устрашающе красивым. Голову венчал плотно облегающий головной убор из той же черно-алой чешуйчатой кожи, окруженный по краю широкой полосой алых самоцветов. Он медленно поднял руки, и Тирта увидела между растопыренными пальцами перепонки.

Он протянул к ней открытые ладони, словно ждал, что на них что-то положат. Ему не нужно было озвучивать свое требование: он желал получить то, что они с Нирелом открыли.

– Час пробил.

Его губы не шелохнулись, но слова прозвенели в тишине – ибо хотя черное облако все еще кружило вокруг них, сквозь него не проникали больше ни вспышки оружия, ни звуки боя.

– Я… Ястреб. – Тирту словно придавило неимоверной тяжестью так, что ей пришлось перевести дыхание между словами.

– Ты умрешь, – ответил он с тем же безразличием, какое она чувствовала в Нинутре. – Твоя смерть может быть быстрой и легкой. А может и наоборот.

– Я… Ястреб. Лорд и леди… они хранят…

– Лорд? – в его голосе проскользнула насмешка. – Я не вижу тут лорда – лишь не внушающего доверия нищего воина без хозяина.

– Я избираю его по праву…

На миг Ранэ замешкался с ответом. Тирта знала, что он смотрит на Нирела. И она знала, что он станет делать, что уже делает, – как если бы это было начертано в воздухе между ними. Он воззвал к извечным верованиям, ко всем предрассудкам соплеменников Нирела, напомнил об их отвращении к женщинам, хранящимся в сознании и памяти мужчины, что стоял рядом с нею, – так он силился положить конец их союзу. Она не могла участвовать в этой битве – Нирел должен был биться один. И возможно, уже проиграл.

Но он так и держал ее руки, и ровный свет зажатого в лапе меча освещал их.

Что Ранэ пробудил в Ниреле? Тирта не знала, а еще – как она обнаружила – не могла дотянуться до него, поддержать в этой схватке. Может ли клятва меча, столь чтимая его народом, помочь защититься против такого нападения?

– Глупец! Тогда умри!

Ранэ повернул ладони книзу. Он больше не ждал дара. Его пальцы скрючились. По ее телу потекла боль, раскаленная докрасна, пожирающая ее дюйм за дюймом. Тирта изо всех сил сдерживала крик и не знала, долго ли еще продержится. Стоит Нирелу выпустить то, что они держат вместе, – и этот, иной, он победит!