Трон Знания. Книга 4 (СИ)

— Подойди, — попросил Иштар и, когда она спустилась с лестницы, откинул с коробки крышку. Внутри лежало ожерелье из золотистого жемчуга.

— Иштар… Зачем? — смутилась Малика.

— Это тебе на память о паломничестве на Остров Шабир.

— Мы же там ещё не были.

— Так будем. Собирайся. — В карих глазах мелькнула хитринка. — Не хочешь поцеловать меня за подарок?

— Поцелую, когда отменишь чаруш.

Иштар посмотрел на Малику, как на глупого ребёнка, и пошагал вдоль дворцовой стены.

— Спасибо! — крикнула она ему в спину.

Не оборачиваясь, Иштар погрозил, как бы говоря: «Подожди, я тебе это припомню…»

Вечером правительственная процессия под бой барабанов прошла по улицам Кеишраба и двинулась по безлюдной набережной небольшого залива. Возле причала стояли три белые яхты. Оставив на берегу всадников и барабанщиков, Иштар, Малика и Хёск поднялись на борт трёхпалубной яхты с золотым тигром на носу. Суда снялись с якоря и, хлопая парусами, устремились к горизонту.

Шабире и жрецу выделили каюты на нижней палубе. Хазир направился на верхнюю.

В большой каюте, застеленной пушистым ковром, Малику встретила незнакомая старуха. От вида стен в золотистых разводах, подушек на полу и сундуков в углах стало тоскливо — почему она плывёт на какой-то остров, а не в Грасс-Дэмор?

Малика собралась лечь спать, но старуха сообщила, что её ждёт хазир, и достала из сундука тёплое платье.

На открытой части верхней палубы возвышался шатёр. Стенки из тончайшей ткани были откреплены от напольных крючков и привязаны подобно шторам к угловым металлическим трубкам. В лунном свете блестела серебристая бахрома, ветер раскачивал кисти на декоративных шнурах. Иштар полулежал на ковре.

Малика посмотрела в небо, затянутое звёздным покрывалом. Скинув туфли, села рядом с Иштаром, прижав колени к груди, и устремила взгляд на идущую впереди яхту. Плеск волн, шелест парусов и плавное покачивание вызывали в теле приятную истому.

— Сними чаруш. Сюда никто не придёт, — проговорил Иштар.

Малика стянула с головы накидку:

— Почему бы её не отменить, если она тебе так мешает?

— Лицо и глаза женщины не должны отвлекать мужчину.

— Я тебя отвлекаю?

— Меня — нет. Я приучен к женским глазам с раннего детства. Когда мне исполнилось четыре года, меня взял на обучение Шотююн, младший брат моего прадеда. Он был непревзойдённым лоцманом, чувствовал море, как пальцы на руке. Мы побывали с ним во всех приморских странах Краеугольных Земель. Я видел много женщин: молодых и старых, красивых и не очень. — Иштар откинулся на атласную подушку и, расстегнув на груди плащ, заложил руки за голову. — Даже если я отменю чаруш, ракшадки её не снимут.

— Почему ты так думаешь?

— Много ли на свете красивых женщин?

— Каждая красива по-своему, — ответила Малика уклончиво.

— Нет, Эльямин. По-настоящему красивых — единицы. Мы оцениваем кубар по красоте тела. Если мы начнём смотреть на лица, цена на красавиц возрастёт. Наши кубараты опустеют, как и кошельки. И что делать тем, кто лицом не вышел?

Малика поводила пальцем по ворсу ковра:

— У женщин богатый внутренний мир, а вы видите только оболочку.

— Можно подумать, тебе нужен урод с богатым внутренним миром. Или бедняк. Если скажешь, что тебе всё равно, я не поверю.

— Не все девушки мечтают о принце на белом коне. Кому-то и нищий пастух дороже всех принцев, вместе взятых.

— О ком мечтаешь ты?

— О достойном человеке.

Немного помолчав, Иштар произнёс:

— Ракшада огромная страна. Пятьдесят городов-гигантов, Более трёх сотен крупных городов. Тысяча селений. Пять пустынь. Двенадцать островов. Не хочешь везде побывать?

— Скоро начнётся сезон штормов.

— После шторма.

— После шторма мы закончим паломничество, и я уеду. — Малика повернулась к Иштару. — Ты можешь принять новый закон?

— Какой?

— Который запретит выдавать себя за другого человека.

— Странный закон.

— Ничуть. Представь, что ты богатый человек…

— Мне не надо это представлять. Я самый богатый человек.

— Не хазир, а простой человек. И у тебя единственный сын. Наследник. И вот он приходит из армии. Ты не видел его шестнадцать лет.

— Пятнадцать. Мальчиков забирают в годовалом возрасте.

Малика кивнула:

— Хорошо. Пятнадцать. Ты не видел его столько лет и не знаешь, как он выглядит. Ты отдаёшь ему всё, а потом выясняется, что твой сын умер где-то по дороге домой или его убили. А тем, что ты создавал годами, управляет самозванец.

— Такое исключено.

— Почему?

— У каждого мужчины в татуировках есть знак рода. Татуировки наносятся в течение нескольких лет. Это зависит от положения человека, от того, чем он занимается, чего достиг. И в каждом новом рисунке присутствуют знак рода. Его невозможно вывести, не исказив соседние символы. И невозможно изменить.

— Понятно… — протянула Малика. — А у тебя какой знак?

Иштар рассмеялся:

— Эльямин, ты меня удивляешь.

— Ну и ладно, не говори.

— Ветвь на скуле и виске. По ней ты догадалась, кто я.

— И правда, на виске, — улыбнулась Малика. — Мне показалось, что ты говорил о татуировках на руках.

— Если бы я не стал хазиром, моим сыновьям нанесли бы ветвь на правую руку.

— Это для меня слишком сложно, — вздохнула Малика.