Тропами Яношика

«Если это парашютист, да еще и советский, обо мне сразу же узнают в Братиславе, — думал в это время Иржи, быстро пробираясь по зарослям. — Обвенчаюсь с Иланкой и укатим отсюда навсегда. Она, пожалуй, права, что здесь мне не поздоровится в случае поражения Германии. А в большом городе всегда можно затеряться».

Солнце уже садилось на вершину горы, с которой спускались парень и девушка, а след одноногого все петлял по лесу, густевшему по мере спуска в ущелье. Как ни странно, его шаг становился все шире, все размашистей. Человек, видно, был в отчаянии, что не может оторваться от своих преследователей.

Иланка первая увидела его под елью. «Красноармеец! — догадалась она, увидев новенькую военную форму. — Только почему без головного убора?»

Красноармеец лежал ниц, не подавая никаких признаков жизни. Видно, выбившись из последних сил, он уткнулся лицом в прелую листву и потерял сознание. Девушка подбежала к елке, подняла ветку и, низко склонившись над лежащим, взяла его за руку. Уловив пульс, она попыталась перевернуть человека на спину. Но это оказалось ей не под силу — человек был богатырского сложения.

— Чего вам от меня надо? — глухим басом заговорил он по-русски, когда пришел в себя.

— Рус? — удивился Иржи и пристально посмотрел на карман, в котором незнакомец держал правую руку. Он догадался, что там пистолет.

— Чего вам от меня надо? — повторил свой вопрос незнакомец.

— Нам ничего не надо. — Иланка вынула из рюкзака термос и протянула ему. — Мы поняли, что вы попали в беду и решили помочь.

— Если человеку хотят помочь, за ним не гонятся, как за раненым зверем, — возразил тот, исподлобья рассматривая молодых словаков.

— Кофе, — кивнула на термос Иланка.

— Ко-офе? — недоверчиво переспросил он и горько улыбнулся. — А я думал, вы мне — петлю на шею и в жандармерию.

Цокая зубами о колпачок термоса, в который Иланка налила кофе, он жадно пил. А Иланка и Шробар тем временем рассматривали его.

К правой ноге, согнутой в колене, как и угадал Иржи, была ремнем привязана даже не выломанная, а выкрученная березовая палка с рогатулькой на тонком конце. На эту рогатульку тесемками от исподней притянута пилотка: подложил ее, чтоб самодельный костыль не натер под мышкой.

Бегло осмотрев этот импровизированный костыль, Иржи особое внимание обратил на пилотку, совсем еще новую и чистую.

«Если на ней еще и звездочка окажется, то ясно, что не пленный, — размышлял он, — обмундировали, на самолет и — в тыл! Но в горах он уже несколько дней — вон как оброс черной щетиной и огрубел».

Иланка, сидя на корточках, кормила измученного человека и радовалась, что не все съела на остановке.

А Иржи независимо стоял в двух шагах и молча смотрел на эту сцену.

«Пусть ест, — думал он, — по крайней мере, наберется сил и не придется тащить его на себе».

Когда русский поел, Иржи холодно спросил его, кто он такой.

— Был человеком. А теперь вот… — Богатырь виновато указал на свою неподвижную ногу.

— Из немецкого концлагеря? — подсказала ему спасительный ответ Иланка.

— Нет, до лагеря меня не довезли. Выпрыгнул из окна товарного вагона. Да вот разбил колено…

— Идти сможешь? — не веря ответу, но стараясь быть дружелюбным, спросил Иржи.

— Да вот, кажется, лучше стало. — Русский благодарно посмотрел в глаза девушки, которая казалась ему добрее парня.

Ощупав сильно распухшую в колене ногу красноармейца, Иланка сказала, что ему нужно в больницу.

— В больницу, это все равно что в жандармерию, — проворчал он. — Нога и так заживет. Мне бы только еды достать.

— Вы боитесь нас? — вспыхнула Иланка и строго посмотрела на Иржи, будто требовала во всем ее поддерживать. — В больницу мы вас устроим тайно. Никто не узнает, кто вы и откуда.

Иржи решил не перечить Иланке. Пусть будет так, как хочет она. Может, удастся этого подозрительного человека доставить прямо в руки жандармов…

Пошли они рядом. Причем Иланка все время подхватывала незнакомца под руку, когда тот спотыкался.

После километра мучительного пути Иланка предложила сделать носилки и нести совсем обессилевшего человека.

Русский присел на пень, Иржи и Иланка пошли искать подходящие шесты. И когда вошли в березовый молодняк, Иржи сердито прошептал:

— В больницу его устраивать будешь сама. Я не хочу, чтобы меня видели с русским, даже если он всего лишь пленный, бежавший с поезда.

— Знаю, какой ты трус, и не прошу твоей помощи! — отрезала девушка.

К счастью, было уже так темно, что Иржи не видел ее глаз, полных презрения.

— Но знай, если ты этого человека предашь, я тебя… — Иланка даже не нашла меры наказания.

Вернулись они с длинными шестами. Иржи достал из рюкзака свою плащ-палатку и смастерил подобие носилок.

С трудом уговорили русского лечь на носилки и понесли… Иржи взялся впереди, за короткие концы шестов, а Иланка за длинные, так легче.

В Буковце, куда они пришли, было тихо, как бывает перед самым рассветом. Поэтому шаги патруля Иланка услышала издалека и вовремя указала Иржи на сарай возле крайнего дома, где жил главный врач больницы Бернат.