Тропами Яношика

Доктор заметил их из окна и вышел. Завел в сарай, где, засветив фонарь, участливо склонился над человеком, неподвижно лежавшим на носилках. Осмотрев его, доктор сказал, что заботу о больном берет на себя.

Из сарая доктора Берната Иржи направился прямо в жандармерию. Он очень обрадовался тому, что, несмотря на ранний час, пан врхний — начальник жандармской станицы был у себя в кабинете.

Надпоручик Куня, всегда спокойный, уравновешенный и, видимо, оттого полнеющий человек, молча выслушал сообщение Иржи Шробара.

Услышав о русском раненом, в котором Шробар подозревал десантника, Куня сказал:

— На поимку советских десантников брошена Банско-Бистрицкая дивизия.

— Дивизия против кучки парашютистов? — не поверил Шробар.

— Кроме того, — Куня словно и не слышал этого замечания, — с минуты на минуту прибудут представители немецкой жандармерии. Понимаете, пан Шробар, какое значение придается этой, как вы выразились, «кучке парашютистов»? И вот одного из этой кучки вы тихо, безо всякого шума привели прямо в местечко. Только не зря ли оставили его у доктора? Впрочем, теперь он от нас не уйдет. — Куня подал Шробару чистый лист бумаги, ручку. — Пожалуйста, изложите все на бумаге. А я пошлю за тем русским.

И начальник жандармской станицы вышел, защелкнув дверь на замок. Войдя в кабинет своего помощника и друга детства Яна Шестака, он обратился к тому с лихорадочной быстротой.

— Яно, бери мою машину, окна в ней занавесь. Быстро к Бернату домой. Там у него раненый десантник. Тот самый Дарданелл, о котором предупредили нас партизаны. Если он в тяжелом состоянии, немедленно отвези его в Ружомберкскую больницу. Захвати бланки документов, заполни на своего родственника. Если же больница не нужна, отправь с цестарем в отряд Владо. Доктора привезли сюда. От моего имени попроси, пусть откажется, что видел в своем сарае кого-то постороннего.

Шестак кивнул в знак того, что все понял, и вышел.

Иланка возвратилась домой с одной мыслью: поскорее найти гражданскую одежду для красноармейца. Ее старший брат Мирослав был наборщиком в полиграфическом комбинате. В первый год войны он вернулся домой отдохнуть, покататься на лыжах по первому снегу. А его вдруг угнали на восточный фронт. Утром приехали гардисты и забрали. Не выпустили даже проститься с родными. Только вернули котомку с одеждой. Иланка котомку брата положила в чулан. Так она и пролежала в чулане больше двух лет. Теперь вот пригодится. Достав из котомки все самое лучшее, Иланка немного подумала и положила свой теплый шарф, последний подарок матери.

В короткой жизни Иланки не было еще столь важного, захватывающего дела, как сегодняшнее. Поэтому ничего не жалела.

Но она опоздала. Когда вышла с котомкой из дому, во дворе доктора Берната уже стояла жандармская машина…

— Где он?! — с таким вопросом ворвался Иржи Шробар в дом Кишидаевых, даже не постучавшись.

Иланка молча разбирала свои вещи на столе.

— Тебе лучше знать, — ответила она, не скрывая презрения.

— Илка, не тяни, хуже будет! — строго предупредил Иржи. — Ты знаешь, где он.

— Ты… Да как ты смеешь? — Она готова была запустить в него тяжелой вазой, которую как семейную реликвию укладывала в чемодан. — Предал человека! Больного! О-о, мне говорили, чего ты стоишь… Но такого я даже от тебя не ожидала.

— Иланка! — побледнев, закричал Иржи.

— Тихо, — Иланка захлопнула форточку. — Я скажу тебе правду, чтоб зря не строил никаких иллюзий. Да, я несла ему одежду, чтобы переодеть и увести в горы. Но ты обогнал. Радуйся, твоя взяла!

— Не понимаю!

— Ну чего ты притворяешься? Сама видела жандармскую машину во дворе Берната. Увезли его, конечно, увезли по твоему доносу.

— Русского в сарае Берната не оказалось! Доктор сказал, что вообще сегодня еще не заходил в сарай, а, значит, я все выдумал.

— Как?

Иланка вдруг расхохоталась.

— Так, значит, ты остался с носом? Ой, как хорошо! Как хорошо!

Иржи сел у порога на старый табурет. Склонив голову и опустив руки на колени, задумался.

— Значит, не перевелись в нашем местечке настоящие люди! Не все такие, как ты!

Иланка подошла к нему и, глядя прямо в глаза, хлестала словами, как бичом.

— Знай, что я никогда не уважала тебя, а теперь просто презираю! Прихвостень фашистский!

— Если ты знаешь, кто его выкрал, скажи и я уйду, — взмолился Иржи. — Сейчас там допрашивают доктора. Меня чуть не застрелили, послали искать… Хотят, чтобы я сознался, что оклеветал уважаемого доктора… Теперь спасти меня можешь только ты! Учти, нас обоих расстреляют, если не найдут того русского…

— Так уж и расстреляют! — возразила Иланка, явно дразня потерявшего голову гардиста.

— Меня пошлют на восточный фронт, а оттуда живыми не возвращаются… А тебя — в Германию! — и он окинул ее пристальным взглядом с ног до головы.

Она только усмехнулась.

— Дура! Вот дура! — обхватив руками голову, Иржи застонал. — Ну что с тобой поделаешь? Ладно, Илка, пошумели и довольно, — вдруг сменил он тон. — Теперь давай подумаем серьезно, дело-то не шуточное.