Тропы вечных тем: проза поэта

— Не путай Божий дар с яичницей. Гутенберг ничего не писал. Но изобретение типографского станка принесло людям больше вреда, чем пользы. Такое массовое производство лжи, что ущерб по силе не уступит атомным разрушениям. А книги нужны. Вопрос только в том — какие книги? Та пошлость, которая завалила книжный рынок страны, или жития святых, а на первый досуг — мировая классика? Станок Гутенберга — машина. А машина мертва и мертвит всё живое — от цветка до человека. Поэтому в аду оказались и Ламетри — автор трактата «Человек-машина», и Норберт Винер — отец кибернетики, и тайный паук интернета. Человек в опасности. Его отовсюду окружают машины, и сам он становится машиной. Как это раньше пели: «Нам разум дал стальные руки-крылья и вместо сердца — пламенный мотор»?

— Возможен ли в дальнейшем переход из ада в рай?

— Святоотеческая литература говорит: возможен. Если за грешника молятся на земле или в раю. А в поэме Христос говорит:

Многие будут в Раю, кто Меня поминает

И поддаётся прощенью по выслуге мук…

— Храм Христа Спасителя оказался лжехрамом? Или он рухнул от недостатка веры у людей?

— Храм Христа Спасителя взорвали большевики в тридцатые годы. Вместе с пылью от храма, но не сразу, развеялся большевицкий дух. К восьмидесятым годам от этого духа не осталось и следа. В людях забрезжила мысль о восстановлении храма. Патриоты кинули клич, и в фонд восстановления храма потекли мелкими ручейками деньги пожертвователей. Но что при этом произошло? Патриотическая газета «Литературная Россия» стала печатать имена и суммы пожертвователей. Меня это потрясло. Я так и сказал тогдашнему главному редактору газеты:

— Опомнись! Не развращай людей. Ты поощряешь человеческое тщеславие. Пожертвование должно быть стыдливо и безымянно. Бог всё видит.

Он меня не понял и пробурчал что-то невразумительное. А новые толстосумы, ограбившие страну и народ, перехватили инициативу. Отстегнули на восстановление храма крупные суммы и… храм был восстановлен. А они без стыда и совести продолжали грабить страну и народ. Зато сделали себе рекламу. Их имена начертаны на видном месте внутри восстановленного храма. Куда смотрит наше духовенство? Куда смотрел Патриарх, допустив такую рекламную акцию внутри храма? Бог им Судия. Но так был осквернён храм. Я уж не говорю о том, что православный храм модернизирован по протестантскому образцу. Там даже бар и концертный зал есть. Вот так падает вера. А мне-то что было делать? В моих глазах храм рухнул. Он провалился в ад. А оттуда в рай вознёсся град Китеж.

— А почему град Китеж оказался в аду, на дне чёрного озера змей? В русской легенде он ушёл на дно Светлоярова озера.

— А потому, что основа легенды языческая, и с точки зрения Православия — тёмная. Град Китеж ушёл вниз, а не ввысь, к Богу. А низ — это дно, тьма, куда был низринут дьявол. Сама легенда — свидетельство того, что наши православные предки ещё крепко держались язычества. Небо — отец, земля — мать. «Расступись, мать-сыра земля!» — восклицают русские былины. Вот и расступилась. А земля или вода озера расступилась — это едино.

— «Волей судеб он под воду ушёл от врагов / И провалился на дно преисподних грехов»?

— И заметь: кит тоже уходит под воду. Но это вода другая — вода Апокалипсиса.

— Как ты считаешь, почему тебя с такой мощной поэмой «сбросили в кювет» и патриотические, и либеральные критики? Чего они испугались?

— Неужели «сбросили»? Это им так кажется. Но ты сам ответил на свой вопрос: они испугались мощи. Мощь поэмы чувствуется бессознательно. Об этом мне говорили читатели, далёкие от литературы. Некогда и классику «сбрасывали с корабля современности». Тогда ничего не вышло, и сейчас не выйдет. У нынешних критиков нет соответствующего культурного инструментария, чтобы работать над моей поэмой. Они копошатся в литературной пыли, а поэма требует от читателя и критика большой культуры и знаний.

— Не окажется ли твой «Рай» вторым томом «Мёртвых душ»?