Читаем Тропы вечных тем: проза поэта полностью

Тропы вечных тем: проза поэта

— Что-то выражаетесь не по-русски, — неожиданно сказал Владилен. Дядя даже оторопел. Владилен был прав! Русское мышление опровергает такие стройные системы: [яйцо, мол, это яйцо и никогда не яблоко или стерлядь] яблоко, мол, это яблоко, и груша, мол, груша, а Волга впадает в Каспийское море. Насчёт яблока у нас переплюнули Мичурина и ещё переплюнут. А насчёт Волги в русской поэзии много есть пространства: возможно, она на Эпсилон течёт.

— Я торгаш, — объяснил дядя, — а по торговле больше нерусские работают. Привык выражаться из удобства. Мне это ничего не стоит, а сослуживцев настраивает.

«Хитёр, дядя! — подумал племянник, — Такой нигде не пропадёт.»

«Ай да племянник! — подумал дядя в свою очередь. — С таким чутьём трудно ему придётся».

Однако! Где же Лубнас?

[Когда они кончили завтракать, дядя попросил:

— А что чудное мгновенье, как там дальше?

Владилен прочитал:

— Передо мной явилась ты

Как мимолётное виденье,Как гений чистой красоты.

Дядя охотно слушал, но вдруг заявил:

— Мимолётно — это жаль, — подумав, сказал дядя, — а про гения… — он усмехнулся, — закручено. А пусто.

— Но это уважаемое выражение вытекает из <неразб.> мыслей, — обиделся племянник.

— Значит, это мысли старой девы. Я их не уважаю.]

Признаться, такой дядин взгляд озадачил Владилена. Но нельзя думать, что Сидор Васильевич ничего не читал. Ему было известно «Слово о полку Игореве», а тот факт, что богатыри из русских сказок всегда оказываются на распутье трёх дорог и выбирают из них самую опасную, говорил ему о русской натуре больше, чем <поздняя> <неразб>.

Чистенькая Рязань, немой косогор, увенчанный белым собором, задумчивая низина улиц.

Стоял стенд рязанских знаменитостей. Портреты Павлова, Семёнова Тянь-Шанского, <неразб>ского, портрет Есенина был выдран и сквозь образовавшуюся дыру пролетел воробей. Эта дыра — свидетельство славы поэта — в чистенькой Рязани говорила о внутренней жизни города.

Аэродром. Влезли в областной самолётик.

Одиннадцать пассажиров. Шумная коробка передвигалась по воздуху воробьиными скачками. Петух у мужика вырвался и стал, хлопая крыльями, летать по кабине. Мужик принялся его ловить. Стукнулся о дверцу, она распахнулась и ошалелый петух с криком вырвался на свободу, оставив в руке мужика пук перьев. Он хлопнул возле самолёта, как клубок зенитного разрыва.

Рядом сидел пассажир и невозмутимо пил пиво из горлышка бутылки. Одним глазом он следил, как уменьшается содержимое бутылки, а другим косил на мужика, который ловил петуха.

— Что я скажу своей бабе? — восклицал сокрушённый мужик. — Что я скажу своим курам?

— Скажи им кукареку, — крикнул пилот, обернувшись. Все засмеялись.

— Не хотите пива? — предложил невозмутимый пассажир, сдирая пробку с очередной бутылки о сидение.

Мужик одной рукой принял бутылку (а в другой он держал пук петушиных перьев) и опрокинул её в рот. Все уставились на него, наблюдая как тот пьёт. Пиво полилось по бороде и на рубаху. Мужик допил и вытер рот перьями. Потом повертел их в руке, не зная, что с ними делать.

— Нет, — проговорил он после некоторого раздумья, — выбрасывать нельзя, будет, что показать бабе в оправдание.

— Покажи своим курам! — крикнул снова пилот, обернувшись, и заржал.

Самолёт снова запрыгал по воздуху и дверца снова хлопнула и открылась. Мужик встал и аккуратно закрыл её.

*

— Эй! — приказал парень, — Пойдём поговорим.

Нюся взвизгнула и схватила Владилена за рукав: — Не ходи, он драться будет. [ — А кто он такой? — спросил Владилен, поднимаясь. — Так, — смутилась Нюся, — стреляет за мной.]

Владилен вышел к Митьке (так звали парня) на кручу. Тот стоял под дубом и на лице его бродила недобрая ухмылка, не поддающаяся точному слову.

— Я тебя слушаю, — произнёс Владилен, но сказали это губы. В ответ раздалось хмыкание. Владилен подошёл и тут же в глазах у него потемнело [как будто] вдоль лица сверкнула молния \и разом шагнула темнота и молния/. Но на ногах он удержался. Владилен угадал зрением, что парень опять вырос — и вновь разом потемнело — молния и искры. Владилен и тут удержался, только отступил на один шаг. Его затылок упёрся в толстую дубовую ветвь в сторону — и Владилен с усилием погрузил два шага вглубь, отводя шеей ветку. Парень опять надвинулся — тут Владилен резко нагнулся вниз, ветвь освободилась и смазала парня через всю ухмылку. Парень отлетел так, что ухмылка едва поспела за ним…

— Ничего мы поговорили тогда, — мигнул парень здоровым глазом.

— Да как сказать, — произнёс Владилен. — В наш разговор вмешались. Но глаз снова подмигнул, ничего мол, ты был интересный собеседник.