Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Ох! — только и сказала Джоанна и печально продолжила: — Не везет же мне сегодня. Эме я не угодила из-за своих познаний в овощах. Партридж — тем, Что слуг за людей считаю! Пойду в сад, посыплю голову пеплом.

— Меган уже там, — сказал я.

Меган вышла в сад немного раньше и стояла на газоне, чем-то напоминая птицу, застывшую в ожидании корма.

Вдруг она подошла к нам и выпалила:

— Сегодня я хочу вернуться домой.

— Что-что? — не понял я.

Она покраснела, но продолжала настаивать нервно и решительно:

— Спасибо, что пригласили меня, но я вам, наверное, здорово надоедала. Мне здесь очень хорошо, но пора возвращаться. В конце концов, там мой дом, погостила — надо и честь знать. Мне необходимо сегодня уехать.

Мы с Джоанной попытались отговорить ее, но она стояла на своем. Джоанна завела машину, и Меган уже через несколько минут спускала вниз по лестнице свой чемодан.

Единственный, кто этому радовался, была Партридж. На ее угрюмом лице появилось даже некое подобие улыбки. Она всегда недолюбливала Меган.

Когда Джоанна вернулась, я стоял посреди газона.

— А не вообразил ли ты себя солнечными часами? — спросила она.

— Почему?

— Стоишь, точно решил украсить своей персоной сад. Однако роль «солнечных часов» тебе вряд ли подойдет. Твой вид скорее предвещает грозу.

— Я расстроен. То Эме со своими овощами…

— Боже! — в ужасе воскликнула Джоанна, — надо ведь распорядиться насчет овощей!

— …то Меган вдруг удрала. А я хотел сводить ее на Легге-Тор.

— На поводке?

— Что-что?

Отправляясь на огород, Джоанна громко и отчетливо повторила:

— С ошейником и на поводке. У хозяина убежала собачка, вот он и злится.

3

Я действительно был раздосадован поспешностью, с какой Меган рассталась с нами. Может быть, мы ей вдруг надоели?

Ну конечно, у нас ей скучно. А дома и дети, и Элси Холланд.

Услышав, что Джоанна возвращается, я быстро удалился, чтобы меня снова не обозвали солнечными часами.

Перед самым ленчем приехал Оуэн Гриффитс. Садовник уже ждал его с дарами нашего огорода.

Пока старый Адамс укладывал овощи в машину, я пригласил Оуэна зайти и выпить вина. От ленча он отказался.

Когда я вошел с бутылкой хереса в гостиную, Джоанна уже начала действовать.

Ни следа прежнего недружелюбия. Она грациозно свернулась в углу дивана и прямо-таки мурлыкала, расспрашивая Оуэна о его работе. Нравится ли ему его профессия? Не подумывает ли он о более узкой специализации? И вообще, по ее мнению, на свете нет ничего интересней профессии врача…

Говорите о ней что хотите, но слушать Джоанна умеет как никто другой, у нее просто талант. К тому же после излияний ее многочисленных непонятых гениев слушать Оуэна Гриффитса было для нее, можно сказать, удовольствием.

После третьего бокала хереса Гриффитс стал рассказывать о неком малоизвестном заболевании, употребляя при этом столько мудреных терминов, что никто, кроме кол-лег-медиков, не понял бы ни слова. А Джоанна и бровью не повела, продолжая слушать, с очень умным и заинтересованным видом.

Я почувствовал угрызения совести. Это уж она зря. Гриффитс слишком славный парень, чтобы играть с ним, как кошка с мышкой. Какие же все-таки чертовки эти женщины!

Я искоса посмотрел на гостя и, увидев его волевой подбородок и сурово сжатые губы, подумал, что, возможно, ей и не удастся его приручить. Да и вообще, в таких ситуациях мужчина не должен проявлять слабость. А уж если проявит, пойдет на поводу, так ему и надо.

— Доктор Гриффитс, а может, вы все-таки останетесь у нас на ленч? — спросила Джоанна.

Гриффитс, слегка покраснев, сказал, что он бы с удовольствием, но сестра будет его ждать.

— А мы ей позвоним, — поспешила успокоить его Джоанна, тут же направляясь в холл, где стоял аппарат.

Похоже, Гриффитсу было не по себе, и я подумал, что он, вероятно, побаивается своей сестры.

Джоанна вернулась и с улыбкой сообщила, что все улажено.

Оуэн Гриффитс остался, и, по-моему, ему у нас очень понравилось. Мы говорили о книгах, о спектаклях, о политике, а еще о музыке и живописи, и о современной архитектуре.

А вот о Лимстоке, об анонимных письмах и о смерти миссис Симмингтон мы не говорили вовсе.

Мы отвлеклись, забыли про все это. Мне кажется, что Оуэн Гриффитс был просто счастлив. Его обычно сумрачное лицо повеселело, он оказался интереснейшим собеседником.

Когда он ушел, я тотчас сказал своей сестрице:

— Замечательный парень, прекратила бы ты эти свои штучки.

— Ты такой заботливый! Все вы мужчины друг дружку защищаете!

— И зачем тебе этот очередной трофей, Джоанна? Не дает покоя оскорбленное самолюбие?

— Возможно, — ответила моя сестра.

4

Под вечер того же дня мы были приглашены на чай к мисс Эмили Бартон.

Мы отправились к ней пешком. Теперь я мог уже преодолеть и обратный путь, в гору.

Мы вышли заблаговременно и потому явились раньше назначенного часа. Дверь нам открыла высокая, костлявая, свирепого вида особа, которая сообщила, что мисс Бартон пока еще не вернулась.

— Но я знаю, что она вас ждет. Так что прошу, проходите.

Это, очевидно, была верная Флоранс.