Царь Алексей Тишайший

Именно в это тяжелое время царь Алексей Михайлович дал разрешение начать подбор невесты для нового царского брака. Брак царя влиял на судьбу всего царства, а дела в царской семье шли всё хуже и хуже. Историк Павел Владимирович Седов обратил внимание на то, что время начала смотрин совпало с первыми известиями о начале болезни царевича Алексея Алексеевича, а потому «выбор царем новой супруги становился делом государственной необходимости»^{668}

.

Первые распоряжения о подготовке к новой свадьбе датированы 28 ноября 1669 года: «178 года, ноября в 28 день, по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца указу, девицы, которые были в приезде в выборе и в котором месяце и числе, и им роспись»^{669}

. Царский указ об организации традиционного смотра невест лишь фиксировал начало самого процесса, растянувшегося во времени до 17 апреля 1670 года. А сама свадьба с Натальей Кирилловной Нарышкиной была сыграна 22 января 1671 года и состоялась в присутствии самых близких придворных. И это не случайно! О приготовлениях к свадьбе знали немногие, а само поручение было возложено на ближайших придворных — боярина и дворецкого Богдана Матвеевича Хитрово и Артамона Матвеева.

Почти в то же самое время, когда начались «приезды» невест, 29 ноября 1669 года, последовал указ о новой организации заседаний Боярской думы, регламентировавший по дням доклады думных дьяков из главных приказов. Рассматривать ли это как стремление к административному порядку, идущему от царя, или за этим кроется еще и стремление ближних бояр позаботиться, чтобы даже в отсутствие царя текущие дела не останавливались? «К бояром в Золотую палату» предлагалось «дела взносить к слушанью и к вершенью из приказов» в следующие дни: в понедельник — Разрядный и Посольский приказы, во вторник — приказы финансового ведомства — Большой казны и Большого прихода, в среду — Казанский дворец и Поместный, в четверг — Приказ Большого дворца и Сибирский приказ, в пятницу — «судный день»: рассматривались дела из Московского и Владимирского судных приказов. Именным указом 3 декабря определялось время заседания Думы в Золотой палате «по вечерам», с первого часа ночи, то есть с началом темноты. 15 декабря такой же указ о заседаниях с первого до восьмого часа ночи «во все дни» получили судьи и дьяки в приказах. Судя по тому, что уже в следующем году, 14 марта 1670 года, царь Алексей Михайлович вовсе распорядится убрать приказы из Кремля в Китай-город (помещения приказов все сразу как-то «обветшали» и стали представлять угрозу для сидевших там дьяков и подьячих)^{670}, причина, возможно, в другом: для Алексея Михайловича, занятого болезнью сына, сама суета в приказах на кремлевских площадях должна была быть невыносимой.

Приближенные царя, напротив, использовали подготовку царской свадьбы для того, чтобы повлиять на царский выбор и обеспечить себе в будущем преимущество при дворе. Сохранившийся в архиве Тайного приказа список невест подтверждает ведущую роль Артамона Матвеева, давно выступавшего распорядителем в самых разнообразных делах и царских поручениях. Например, трудно чем-то другим, кроме родственных отношений Матвеева с его отчимом думным дьяком Алмазом Ивановым, объяснить появление в «Росписи невест» уже 30 ноября имен обеих внучек «печатника Алмаза Ивановича» — Анны и Анастасии (дочерей сводного брата Артамона Матвеева, то есть его племянниц). Первые привезенные к смотру невесты, дочери служилых людей Капитолина Викентьева, Анна Кобылина, Марфа Апрелева, жили в домах голов московских стрельцов — Ивана Жидовинова, Ивана Мещеринова и Юрия Лутохина. Но среди ближайших приближенных и заинтересованных лиц, с самого начала знавших о планах женитьбы царя Алексея Михайловича, были и другие люди. В первый же день была записана к смотру Евдокия, дочь Льва Ляпунова: учитывая родство Волынских и Ляпуновых, здесь можно видеть особенный интерес давнего царского приближенного окольничего Василия Семеновича Волынского. Клан князей Долгоруких имел свою претендентку — Анну, дочь князя Григория Долгорукого. Мало известно имя Авдотьи Беляевой, в самый последний момент появившейся на смотре невест «в Верху»: на нее царь тоже обращал свое внимание, как и на Нарышкину. Отец Авдотьи служил в Вологде, а дела в Москве вел ее родной дядя Иван Шихарев, обращавшийся к посредничеству чудовского архимандрита и принятый в домах членов Думы. Позднее Иван Шихарев (Жихарев), несмотря на несчастливые обстоятельства появления его племянницы при дворе (об этом речь впереди), даже поступил на службу во двор князя Якова Никитича Одоевского.