Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

– Верно мыслиши, кнаже, – соглашается Кирилл.

* * *

Вечереет. В трапезной Брагинского замка горят свечи. Владыка Кирилл ведёт беседу с Иваницким.

– Яко же веруэ́ши, сынэ? – задаёт вопрос владыка.

Расстрига читает Православный символ веры.

– Аминь! – молвит Лукарис и добавляет, – Хощу пособеседовати с тобою.

– Слушаю, владыко, – говорит Расстрига.

Кирилл какое-то время расспрашивает молодого человека о том, как он понимает догмат латы́нства о непогрешимости римского папы. Расстрига отвечает, де понимает, что безгрешен только Сын Божий – Христос. Человек же рождённый от отца и матери грешен уже первородным грехом. И тут Лукарис вносит замечание касательно папы:

– А извэ́стно ли тебе, сынэ, что латы́няне глаголют, де безгрешен «апостолик» – папа только за кафедрой. Дословно на латыни де «не способен заблуждати ся» – «экс катедра инфаллибилитас»?

– Сие не слыхивал, владыко! Но хитро и велеречиво тот догмат измыслен и пастве донесён, – отвечает Расстрига.

– Потому будь ухищрен в диспутах и речах и с латы́няне. Коварны суть!

– А и придется ли мне беседовать с латы́нянами?

– Придётся, сынэ. Помяни свящэнническое слово мое. Ну а како разумеэши про «филиóкве»[50]?

– Сего, отче, богословски не разумею. Но верую, яко исхождение есть Духа Свята толико от Бога-Отца.

– Верно глаголеши. Но коли придёт время ответствовать латы́нянам про «филиóкве», отвечай, де ортодоксальным христьянам не престало почитать троебожие и потому – бесовское равноправие, что только середь нечистой силы и в аду явлено. А престало поклонятися и видети в триипостасном Творце своём монархию, единоначалие и иерархию. Ибо Бог-Отец – начало, глава и конец всему, а Бог-Сын и Дух Святый – две рýцы его единосущные и единомощные. И всё в этом мире Божием устроено по иерархии, – излагает владыка и творит крестное знамение.

Расстрига изумлён глубиной богословских познаний владыки Кирилла и в молчании осмысливает сказанное. Лукарис не спешит в беседе. Он внимательно наблюдает за молодым человеком и оглаживает усы и седую бороду.

Через несколько минут разговор возобновляется. Владыка переходит к теме о протестантах и рассказывает молодому человеку о Мартине Лютере, Жане Кальвине, Ульрихе Цвингли. Молодой человек, конечно, слышал эти имена, но знания его в этом вопросе поверхностны. Ему и доселе было известно, что все протестанты, отрицают верховную власть папы, коей он ранее владел над князьями, королями и даже самим римским кесарем, что они не признают церковную иерархию и монашество, упраздняют монастыри. Рассказ владыки увлёк Расстригу. Он задаёт вопросы Лукарису. Тот со вниманием отвечает. Удивление молодого человека вызывают анабаптисты. Те призывали к принятию крещения в сознательном возрасте, а потому порой «перекрещивались», т. е. крестились второй раз. Они открыто осуждали войну и ношение оружия, понимали Церковь как братство, живущее согласно принципу ученичества и следования за Христом. Итогом такого понимания явился отказ от государственной Церкви.

Владыка Кирилл тщательно и подробно излагает суть вероучений Лютера, Цвингли, Кальвина и вождей анабаптистов, подчёркивая, в чём разнятся их вероучительные догматы. А следом владыка переходит к самому важному – к отношению протестантских течений к Евхаристии[51]. По поводу учения о Евхаристии между Цвингли и Лютером произошёл ожесточённый спор. Главным образом спорили о том, как нужно понимать выражение «есть» в словах Спасителя: «Сие есть тело Мое, иже за вы, ломимое», «сие есть кровь Моя, иже за вы и многия изливаемая, во оставление грехов». Лютер хотя и отвергал учение о пресуществлении[52] святых даров, однако же смотрел на Евхаристию как на таинство

и говорил, что слово «есть» надо понимать буквально. По мнению же Цвингли слово «есть» употребляется в смысле – «означает», служит символом. Но тезисом Кальвина о предопределении[53] проникнуто и его учение о Евхаристии, когда благодать сообщается только избранным. По мнению же Менно – одного из учителей анабаптистов Евхаристия трактуется символически, как благоговейное поминание события из жизни Иисуса Христа, способствующее возвышению и укреплению чувства веры, но всё же не как таинство.

Этим рассказом молодой человек совершенно обескуражен, ибо сам несколько лет пребывал в монашестве и был хорошо знаком с православным учением о Проскомидии, Пресуществлении, Евхаристии, и отношении к ним. Он становится задумчив и серьёзен. Владыка понимает, что надо оставить его, дабы он разобрался со своими мыслями. Под конец, прежде чем благословить и отпустить молодого человека, Лукарис уверенно и убеждённо наставляет: