Сусанин видел, что увёл литву и ляхов вёрст на пятнадцать в сторону от Домнино. Зимник сам собою закончился и начался довольно крутой и длительный спуск вниз. Литовские ратные заволновались.
– Куда ведёшь, староста? Дорога уходит в низ, в густые леса, – с недоверием и вызовом обратился к Ивану доспешный шляхтич.
– Веду вас самым кратким путём, а путь этот лежит через тот лес, – отвечал Сусанин и указал рукой на бескрайний лесной массив, раскинувшийся в огромной котловине. – За тем лесом – Домнино, – добавил он.
Услышав эти слова, шляхтич кивнул головой и отправил своего служку назад – по следу за подкреплением. Когда же спустились они уже в низину и пошли лесом по еле заметной просеке, Иван стал истово и тихо молиться. Через час пропала и просека. Небосвод закрылся тёмной пеленой, спрятавшей Луну и звёзды.
Сколько времени вёл ещё раб Божий Иоанн литовский отряд через дебрь не известно. Что случилось потом, не знает никто, потому, что ни вотчинного старосту Сусанина, ни литовских ратных людей, ушедших по зимнику в лесную топь никто уже более не видел. Все ушедшие туда снежной февральской ночью не вернулись назад. Сильный февральский снегопад полностью замёл следы польско-литовского отряда, ушедшего в Чистую дебрь.
Юрлов с кучкой храбрецов прискакал в деревню Селище ранним февральским утром. Здесь он разведал, что польско-литовские отряды уже рыскают в окрестностях Железного Борка, Головинского и Сумарокова. Сельский батюшка, приехавший из Спас-Хрипелей поведал, что литовских ратных видели даже близ Домнино. Юрлов немедля поторопился, чтобы поднять в дорогу уставших соратников, седлать коней и запрягать сани, которые были уже заранее приготовлены. И вдруг сторожевой казак принёс весть, что со стороны деревни Сокирино движется небольшой санный обоз. Юрлов немедленно послал сторожу в разведку к обозу. Каково же было его удивление, когда через полчаса сторожевой принёс ему известие, что обоз идёт из Домнино.
Вооружённый отряд под рукой Юрлова встретил обоз на околице деревни Селище. Подъехав к возу, где сидела инокиня Марфа, Юрлов сошёл с коня, снял папаху, кланялся в пояс государыне, назвал ся и поведал ей, что направлялся в Домнино, дабы охранять государя и государыню-мать и вывести их в Кострому, в Ипатьев монастырь, «береженья для от ратных литовских людей».
Инокиня Марфа внимательно выслушала Юрлова, пристально посмотрела на него, и, наконец, изрекла, что благодарна ему за старания, и ныне принимает служение его.
Ясным морозным полднем в 20-х числах декабря 1916 года Сергей Дмитриевич Шереметев и его собеседница прогуливались по Пятницкой в Москве, обсуждая последние события, взволновавшие весь Петроград и эхом отозвавшиеся в первопрестольной. Ветви деревьев одел иней, пушистый снег укрыл улицы и крыши домов. Лёгкий морозец румянил щеки даме, пощипывал за кончик носа и уши.
– И что же, граф, вы не верите в то, что Распутин был действительно убит? – спросила собеседница, стряхивая снежинки с воротника из писца.
– Мадам, я точно знаю одно – дискредитация старца была преднамеренной и целенаправленной. А настоящий старец Григорий, возможно и жив, – отвечал Сергей Дмитриевич.
– А зачем нужно было дискредитировать «старца» как Вы его называете?
– Дискредитация Григория Распутина – вопрос политический, ибо это – дискредитация монархии!
– Да, это убедительно! Но тогда, где же сейчас истинный Григорий Распутин? – с нескрываемым интересом задала вопрос дама.
– Я, думаю, старец был заранее предупреждён о покушении. Тем более, что одно покушение на него уже было совершено в 1912 году. А сейчас, когда, очередное «покушение» якобы состоялось, ему не остаётся ничего, как укрыться где-нибудь в отдалённом уголке Сибири или вообще оставить Россию, – отвечал граф.
– Укрыться и «похоронить» себя в Сибири после такой карьеры в столице и при дворе? – спросила собеседница.
– А почему бы и нет?! Распутин – старец, ведёт монашеский образ жизни. Сибирь – самое место для таких.
– С Распутиным всё далеко ещё не ясно. Но хотелось бы представить более явные примеры, – отметила собеседница.