Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

После этих слов грянул выстрел и Ляпунов, схватившись за сердце, упал на колени. Кровь потекла меж пальцев. Озверевшие, пьяные казаки, и минуты не прошло, смяли рязанцев и обрушили на Ляпунова несколько сабельных ударов.

Когда Беззубцев с сотней своих людей прискакал в казачьи таборы, всё было уже кончено. Там, где ранее шумел казачий круг, у бочки лежал бездыханный, иссечённый и окровавленный Ляпунов и двое из его охраны.

После гибели Прокопия, дворянские отряды стали покидать подмосковный стан. Казаки выбрали своим предводителем князя Дмитрия Трубецкого. Однако, не смотря на уход дворян и детей боярских, казачьи полки, как могли, продолжали держать врага в осаде и обстреливать Китай-город из пушек.

* * *

Келарь Троице-Сергиевой обители неусыпно бдел за тем, что творилось в округе Москвы и в самой столице. Авраамий вёл переписку с казачьими атаманами, а порой и с самим князем Трубецким. Он хорошо знал о том, что творится в Нижнем Новгороде, ибо посылал свои грамотцы и туда. В Нижнем среди священства у Авраамия были свои знакомцы и свои люди. В письмах своих в казачьи таборы он уговаривал казаков не противиться его советам, а благословлял их объединить усилия с дворянами и детьми боярскими, «коли таковые приидут к Москве на литовских воинских людей».

Юрлов, побывавший в Святой Троице весной и в начале лета, также завёл знакомство с троицким келарем. После того, как князь Пожарский уехал на лечение в свою вотчину под Нижний Новгород, Юрлов в июне возвратился в казачьи таборы и передал Беззубцеву одно из писем Авраамия. Беззубцев отписал Палицыну в ответ. С того времени, хоть раз в месяц, но Беззубцев получал письмо из Троицы и отвечал на него. Несколько раз с ответом в Троицу ездил и Юрлов.

Но всё ж глазами и ушами Авраамия был инок Христофор. Отправив Хистофора в конце июля с тремя письмами в казачьи таборы под Москву, Авраамий ждал его возвращения к пятому августа. Но Христофор не возвратился к условленному сроку. Не объявился он и позже. Авраамий денно и нощно молился о своём старом и верном содруге и вестоноше, но никаких вестей о Христофоре не приходило.

* * *

Ещё в конце июня 1611 года крымская и ногайская конные рати пришли на Рязанскую землю. Они смогли прорваться через Большую Засечную Черту у Пронска и принялись грабить и разорять Заоцкие земли. В течение июля и августа ими были опустошены южные волости Рязанской земли, Лихвинский, Алексинский, Тарусский, Серпуховской и другие Заоцкие и Поокские уезды. Города и крепости татары обходили стороной, грабили сёла, сельца и деревеньки. В пограничных районах за Окой и в верховьях Дона степняки воевали всё лето. Рязанцы жаловались в столицу, что татары совершенно обезлюдили их землю, пашни остались незасеянными, а все люди «сидят в осаде». Виднейший Рязанский воевода был в могиле. А собрать войска, встать во главе войск, чтоб защитить Рязанскую землю от татар, было уже некому. В то лето татары угнали в полон более десяти тысяч человек.

* * *

Польский сторожевой разъезд пана Млоцкого, рыскавший на свой страх и риск, за валами Скородома на правом берегу Яузы в ожидании обоза с продовольствием захватил русского монаха, который пытался скрыться от конных поляков. В последний момент монах успел порвать какие-то бумаги и бросить их в воды Яузы. Поляки не стали вылавливать из реки обрывки, но решили забрать монаха с собой и допытаться о том, какие вести и кому он нёс.

Иноку скрутили руки за спиной, взвалили на коня поперёк седла, привезли в Китай-город. Там в порубе на нём порвали рясу, исподнее и оголили его по пояс. Затем Млоцкий велел подвесить его на дыбу и растянуть.

– Ты еси вестоноша? Кому нёс грамоты? – начал допрос Млоцкий.

Инок молчал.

– Будьмо сечь и жечи тя, пока не речеши, кому нес грамотцы и что в сих прописано! – продолжал поляк.

Тщедушного телом инока били кнутом, смолили огненным факелом лик и грудь. Инок молчал. Только когда стали жечь ему стопы ног, тот стал шептать молитвы, а потом тихо произнёс:

– Племя жестоковыйное! Како воззрите в очи Господу на Страшном судище?

– Снимите эти мощи с дыбы, да скиньте в реку, он всё равно ничего не скажет! – произнёс Млоцкий и зло сплюнул на каменный пол.

В начале сентября Авраамий узнал от казаков, что к ним в таборы явился перебежчик – православный литвин. Тот литвин рассказал, что ляхи поимали монаха, но тот успел порвать письма и бросить их в реку. Монаха пытали огнём, били кнутом. Но тот, не смотря на жестокие пытки, не сказал ни слова. Тогда его утопили. Однако, казаки спустя день выловили в устье Яузы утопленного инока. На его теле видны были следы пыток. Спина была исполосована кнутом, ноги, грудь и лик сожжены огнём. Инока отпел священник, следом его захоронили близ казачьего стана. Узнав о том, Авраамий заплакал, потом долго пребывал в молитве и, наконец, решил ехать к казакам и разобраться во всём сам.

* * *