Царица Армянская

Он расцеловался с каждым из сыновей арцахского властителя, погладил их коней, затем приказал построить свое войско и развернуть знамена в честь властителя Арцаха Багарата Дола.

Всадники были одеты легко и удобно. Оттого и выглядели очень хорошо. Кони ржали и все будто рвались куда-то, но седоки уверенно держали их в узде, умело действуя поводьями.

После торжественной церемонии воины Драконова полка окружили конницу, с интересом рассматривали упряжь, седла.

Каранни, все еще переполненный восторгом, тем не менее насупившись, спросил у братьев:

— А что, ваш отец не счел нужным лично встретить меня?

— Нет, это не так, божественный! — встревоженно ответил старший из сыновей арцахского властителя. — Наш отец — твой верный слуга, как и мы тоже! Дело в том, что егемаис-еранские племена с оружием вторглись в наши владения, и отец во главе своего войска выступил против них…

Царевич весь так и загорелся. Давно он не был в ратном деле. И… ох уж эти егимаис-еранцы… Как москиты облепят — не отобьешься, пока что-нибудь да не урвут! Может ли Багарат Дола их одолеть? Надо бы помочь ему.

Каранни приказал немедленно трогаться в путь. И скоро они уже спускались с Сисаканских гор в долины Арцаха.

Странный этот Сисакан. Обитающие в горах племена ютятся в жалких лачугах, в шалашах, поклоняются каждое своему каменному идолу и верят, что почитаемое ими божество неотрывно следит за всем, что среди них происходит, и определенно ведает, кто прав, а кто виновен…

Воины царевича, увидев на пути каменотеса за работой, решили над ним подтрунить:

— А в твоем камне душа есть, мастер? — спросил один из них.

— Как же ей не быть? — ужаснулся каменотес.

— Это что же, ты сам вдохнул в него душу? Ха, ха!.. Э-эх, человече. Да откуда в камне душа? И как ему отличить правого от неправого? Не в себе вы тут все!..

Каменотес на это не ответил, только ткнулся головою в землю и стал молиться. А потом еще и надрезал кончик пальца у себя на руке, мазнул кровью идолище и запричитал:

— Прости, боже, этого заблудшего человека, чужого и нищего!..

Воин засмеялся.

— А с чего ты вдруг взял, что я нищий?

— Молчи, молчи! — испуганно предостерег каменотес. — Нищий, он свят. Нищего надо простить. Не гневи больше бога.

Теперь уже все воины громко смеялись и, оставив встреченного мастера в покое, продолжали свой путь.

В лесной чащобе наткнулись на становище одного из местных племен, мужчины которого женились лишь путем похищения девушек: жених уговаривается с дружками, и они вместе выкрадывают облюбованную им девушку. И все повелось оттого, что еще издревле в этом племени было заведено платить за невесту выкуп ее отцу, а платить многим было нечем, вот и стали красть девиц. И ни в какого бога они не верили.

Много, очень много странного в Сисакане.

— Очень мы дики! — с горечью признавался Каранни. — Нет у нас в стране твердых правил и уложений, как, скажем, в Египте. У них есть чему учиться.

В долинных селах были свои божества, священными там считали быков и буйволов. Женщины и девушки ходили за ними, купали их, холили и умасливали благовониями.

Самым страшным было то, что эти дикие племена жестоко враждовали между собой. Постоянные стычки между ними были всегда кровавыми.

Каранни сейчас особенно вдруг понял стремление Мари-Луйс привести веру их народа к единому богу. Она права, действительно должен быть один бог. Только тогда можно обуздать дикость нравов и объединить весь народ…

Все дни царевич в основном проводил в обществе арцахских конников и сыновей Багарата Дола. Бывало, даже тайком от Каш Бихуни, еще до рассвета, в сопровождении одного-двух телохранителей, придет к арцахам и всех перебудит.

— А ну, крылатые, подымайтесь-ка, я хочу видеть, как вы готовы вести бой на своих конях!

Конница начинала учения, а он, с восторгом наблюдая за ними, предавался мечтам: «Заиметь бы тысяч десять конников, держись тогда царь хеттов Мурсилис, все твои жены и девы станут моими…»

Сыновья Багарата Дола подарили царевичу трех прекрасных верховых коней, все буланой масти. Он быстро овладел искусством верховой езды и скоро уже без всякой помощи мог оседлать коня, вскочить на него и мчаться хоть галопом. Когда, слившись с конем воедино, царевич вылетал в открытое поле, оба других коня неслись рядом. Его научили, как на скаку метнуть копье и многому другому, что могло понадобиться в бою. Особенно трудно было наловчиться управлять бегом лошади, отпустив поводья, чтобы руки были свободными для стрельбы из лука.

Увлечению царевича не было предела. Целыми днями он носился в седле и очень радовался, когда что-то ему особенно удавалось. Радовался, как ребенок.

— Отец будет счастлив, узнав, что мы придумали! — говорил он Каш Бихуни. — Конница в бою! Она же непобедима! Мажан-Арамазд тому свидетель, приезд наш сюда — знамение небес!

Отныне мечта о несметной коннице не оставляла престолонаследника. Хетты-то ведь и знать не знают, что войско можно посадить на коня и тем удесятерить его силу. Да и кто это знает?..

* * *

В Арцах царевич въехал в таком воодушевлении, словно заново родился, он был полон неуемных сил.