Царство и священство

То же самое мы видим и у И.С. Аксакова (1823–1886). Он указывал главную причину разделения народного обычая и государственного закона: особенное несочувствие народа к формальному судилищу, основанному лишь на одной внешней букве закона, а не живой, нравственной правде[645]. «Суд, – писал Аксаков, – есть выражение общественной нравственности, это голос бытовой совести. Суд должен твориться по разуму и по совести, и только, уже при невозможности применить совесть ко всем условным явлениям гражданской жизни или в среде чисто условных отношений, общество прибегает к опоре внешнего закона… Живой обычай выше мертвой буквы закона, совесть выше справедливости внешней. Таков принцип, который должен господствовать в судопроизводстве»[646]

.

Разве это правовой нигилизм? Разве желание приблизить закон к нравственным началам есть свидетельство его игнорирования? Неужели, спросим мы, стремление соединить воедино и государственный закон, и народный обычай в духе подчинения и служения одной цели есть отрицание права?[647]

Здесь, между прочим, помимо общего соображения по вопросам права, исподволь видны и практические предложения в адрес верховной власти как прошлого, так и, к сожалению, нынешнего времени: «Перестаньте формировать закон, не оглядываясь на наши православные основы, на наши правовые традиции! Ничего, кроме вреда и еще большего отделения власти от народа, содержания закона от насущных потребностей жизни, в этом случае не получится!»

К сожалению, власть оказалась глуха к этим словам, а быть может, была бессильна изменить ход событий, берущий свое начало в «просвещенном» XVIII в. Нельзя не отметить, что и наши дни не могут порадовать чем-либо позитивным в этой области. Конституционное закрепление России как федерации, светского государства, где никакая идеология не может иметь первенствующего значения и рассчитывать на государственную поддержку, выведение Русской Православной Церкви в один ряд с другими конфессиями – все это есть свидетельство утраты властями предержащими чувства национального духа и забвение ими основ национального русского права. Удивительно ли, что уже в течение многих лет так и остается открытым вопрос: к какому политическому идеалу мы на самом деле стремимся? Странно ли, что в таких условиях верх берут сепаратизм и вырождение нации как в духовном, так и физическом смысле этого слова? Что удержит нас от постепенного вымирания и потери позиций в мире как супердержавы, чья имперская миссия непосредственно осознавалась нашими отцами и дедами? Идея правового государства, социального рая? Но не следование ли западным стандартам и образчикам привела нас к такому плачевному положению дел?

Есть только одна альтернатива – возврат к Православию, к тем нравственным началам, которые и создали Русь, сформировали нашу удивительно стойкую народную правовую культуру. Именно об этом и писал в свое время К.Н. Леонтьев: «Государство или нация – не лицо; ни государство, ни нация на политическое самоотвержение права не имеют. Нельзя строить политические здания ни на текучей воде вещественных интересов, ни на зыбком песке каких-нибудь чувственных и глупых либеральностей… Эти здания держатся прочно лишь на отвлеченных принципах верований и вековых преданий»[648]

.

2002 г.

Закон и Божественная справедливость (философско-правовой этюд)

Право – понятие формальное: от содержания правовых указаний, от степени включения в право моментов абсолютной нравственности зависит внутренний характер права, его достоинство. Сила права – в любви!

Л.Л. Герваген

I

Принято утверждать, что закон представляет собой совокупность установленных верховной властью правил поведения между людьми, является неким идеальным регулятором человеческих отношений, позволяющим создать и сохранить справедливое общество, в котором торжествует свобода. И действительно, много доводов за то, чтобы согласиться с этим определением, хотя и с существенными оговорками, которых мы коснемся ниже.