Царство и священство

Если обвинитель возбуждал против кого-либо ложное обвинение, то римское право рассматривало его как клеветника (calumniator) и карало его теми же наказаниями, которые были предусмотрены по обвинению, которое он сам предъявлял подсудимому. И это правило (poenatalionis) также воспроизведено в 6-м каноне II Вселенского Собора. Известный канонист небезосновательно отмечал, что здесь налицо прямое тождество требований церковных и римских законов

[902].

Как известно, в целом ряде случаев каноническое право предусматривает разные виды наказаний для клириков и мирян за совершение одних и тех же правонарушений. Однако это обстоятельство не должно нас удивлять. В данном случае Церковь также руководствовалась древним принципом римского права, согласно которому нельзя наказывать правонарушителя за одно и то же преступление дважды. И если клирик лишился своего сана, то, как следствие, другое наказание (отлучение от причастия, к примеру) к нему уже не применимо.

Так, например, согласно 25-му Апостольскому правилу, епископ, пресвитер или диакон, уличенные в клятвопреступлении, подлежат извержению из священного сана, хотя и не отлучаются от церковного общения. 7-е правило III Вселенского Собора повелевает анафематствовать мирян, излагающих иной Символ Веры, чем тот, который утвердила Церковь. Однако епископы и пресвитеры подлежат извержению из сана без последующей анафемы.

Миряне, похищающие чужих жен для супружества, предаются анафеме. А клирики в этом случае подлежат извержению (27 правило IV Вселенского Собора). Согласно 80-му канону Трулльского Собора, клирики, пребывающие в чужом городе и не посещавшие в течение 3 недель храм в воскресенье, подлежит извержению, а миряне – отлучению. Впрочем, встречаются и некоторые исключения из этой практики. Так, например, согласно 86-му канону Трулльского Собора, клирики, содержащие притон с блудницами, подлежат извержению из сана и отлучению, а мирянин – просто отлучению.

Влияние римского права на церковное законотворчество чувствуется буквально во всем, даже в стиле изложения материала. Так, например, рассуждая о блуде и прелюбодеянии, святитель Григорий Нисский (память 10 января) в своем 4-м правиле пишет: «Все незаконное в любом случае противозаконное, и тот, кто владеет не своим, очевидно, владеет чужим. Если же кто-то обратится не к своему, то непременно возьмет чужое, а чужое для каждого – все, что не свое, даже если владелец этого не известен». Чем не рассуждения профессионального юриста?!

Еще более характерны его понятия об умышленном и неумышленном убийстве, которые он излагает в своем 5-м правиле. «Вольное убийство есть то, – писал святитель, – на которое с намерением дерзнул решившийся на сие самое злодеяние, да совершит оное. Во-вторых, и то полагается между вольными убийствами, когда кто в сопротивоборстве бия и будучи бием, наносит удар рукою в некое опасное место. Невольные же убийства имеют известные признаки, когда кто, имея в намерении нечто другое, случайно учинит тяжкое зло».

Это был далеко не единственный прецедент проявления римского правосознания в каноническом праве. В 8-м правиле св. Василия Великого (память 14 января) также содержится описание признаков умышленного и неумышленного убийства. Этот же святитель определил в 43-м правиле, что «нанесший ближнему смертный удар, есть убийца, он ли первый нанес удар или отмщал». А 2-е и 33-е правила св. Василия Великого конкретизируют, при каких обстоятельствах можно считать умышленным убийцей мать, бросившую рожденный ею плод в дороге.

Веками Рим исповедовал принцип: «Право не может существовать без правоведов, совершенствующих его». И римская юридическая литература действительно оставила после себя множество жанров: ответы на вопросы (responsa), письма (epistulae), мнения (opioniones

), толкования к эдиктам (adedictum), разговоры (disputationes), вопросы (quaestiones), определения (regulaesive definitiones). В них выдающиеся юристы (Африкан, Цельс, Яволен, Лабеон, Нераций, Помпоний, Покул, Ульпиан и другие) давали свои письменные заключения по конкретным правовым вопросам. Они не только разъясняли смысл той или иной правовой нормы, но и зачастую заново интерпретировали ее, приспосабливая под конкретные жизненные условия[903].