Царство красоты

Sophie: «Он просил меня не приезжать. Очень просил. Я даже не знаю, как теперь быть… Лурдес никогда не уважает чужих желаний, но так нельзя! И я отца очень хорошо понимаю: мне бы тоже не хотелось, чтобы мои дети увидели меня худой, без волос… со всеми признаками рака налицо!»

Ash: «Софи, ты видишь эти картины каждый день…»

Sophie: «Да, но это всё не близкие люди! Это совсем разные вещи! Ему будет больно от нашей жалости, от наших переживаний… Я знаю точно, что единственный человек, которого он хотел бы видеть рядом, будучи в таком состоянии — это мама. Я бы на его месте тоже так хотела…»

Они действительно похожи. Именно в такие моменты понимаешь, насколько много в них сходства, когда дело касается главных, ключевых в жизни вещей.

Ash: «Я думаю, что ему придётся потерпеть неудобства от нашего слёта. Они уже полгода там, и это слишком большой срок, чтобы ни разу не увидеть близких. Поэтому я поеду, и надеюсь, что и ты тоже».

Sophie: «Ладно, раз все едут, еду и я».

Ash: «Вот и отлично. Завтра в 18:30 в аэропорту?»

Sophie: «Да».

Ash: «Тогда увидимся?»

Sophie: «Увидимся».

И мне почему-то хочется добавить ещё: «Целую» или хотя бы «обнимаю». Интересно, откуда всё это во мне взялось?

* * *

Лурдес ведёт нас по известному ей одной маршруту. Откуда знает родительский адрес — тайна, в которой моя темноволосая сестра не желает признаваться.

Наконец, мы добираемся до места, отыскиваем многоквартирный дом, находящийся прямо напротив огромного медицинского комплекса, и я замечаю, что слово «онкология» или «онкологический» нигде не указано.

Мы поднимаемся частично в лифте, частично пешком на самый последний пятый этаж и оказываемся перед дверью в кондо. Лурдес звонит и спустя пару секунд дверь открывается, чтобы явить нам отца, пребывающего в самом глубоком своём удивлении, на какое он способен.

— Лурдес?! Соня?! Алёша?! Эштон?! Аннабель?! — он и рад и шокирован одновременно.

— Да, пап. Мы все тут, мы все на месте. И хотим убедиться, что и вы с мамой всё ещё имеетесь у нас в наличии!

Отец отступает в сторону, пропуская нас в квартиру:

— Входите, раз уж приехали, — смеётся. И этот смех будто на грани истерики.

— Пап, а ты совсем не выглядишь больным! Я думала, ты будешь лысым! — из всех нас самой первой высказать свои подозрения решилась Аннабель.

— А ты хочешь меня таким увидеть?

— Нет, ну просто все, кто лечится от этой болезни… они же лысые.

— Не все, дочь, вон, у Сони спроси.

— Да, Абби, только те, кто получает химиотерапию. А она показана не всем.

Мы входим вслед за отцом в просторную гостиную и обнаруживаем на огромном мягком диване Валерию…

Теперь настал наш черёд погрузиться в шок. Причём его сила имеет такие масштабы, что ни один из нас не в состоянии произнести ни слова.

— Какие вы молодцы, что приехали навестить отца, детки! — выдавливает, наконец, Лера и начинает плакать.

Соня тоже закрывает руками лицо.

— Так я и думала! — констатирует Лурдес.

Что ж, я тоже именно это и подозревал, дорогая моя сестра — не даром мы делим с тобой общую кровь! Да, подозрения у меня были давно, да что там, с самого начала они были.

Отца мы обнаружили без единого признака столь страшного заболевания, как онкология, зато сидящая… вернее, полулежащая на диване Валерия сильно беременна. На вид так полных семь-восемь месяцев.

— Вы с ума чокнулись, предки?! — подводит итог нашей миссии Алексей.

И в полнейшей тишине мы вдруг слышим тихий Сонин всхлип. Я едва удерживаю себя, чтобы не броситься к ней и не сжать в объятиях. Так вдруг непреодолимо захотелось, чтобы она всхлипывала не просто так, а в моё плечо… И я бы гладил её по голове… Целовал бы в лоб и шептал, что не плакать нужно, а радоваться…

— Как это вышло-то вообще?! Вы случайно или нарочно? — начинает свой допрос моя самая неугомонная сестра.

— Ну, давай мы сейчас ещё отчитаемся о нашей с отцом интимной жизни! — неожиданно нервно одёргивает её Валерия.

— Лерочка, ты же знаешь, тебе нельзя нервничать, — успевает мягко напомнить отец, но у Лурдес уже готово заключение:

— Ясно, значит, у вас была замороженная сперма в банке!

— Лурдес! — уже почти взвизгивает Валерия, буквально пунцовая от злости или…стыда, может быть?