Церковь и политический идеал

Это историческое племя впоследствии дало жизнь основным политическим союзам Западной Европы. Но в начале своего славного пути франки, имея собственную королевскую династию и зная порядок престолонаследия от отца к сыну, не отличались политической самостоятельностью. Они совершенно не стремились к обособлению от Византии и созданию собственного национального государства. Впрочем, и признавать себя «византийцами» франки также не желали: ни при каких обстоятельствах гордые германцы не позволили бы Константинополю вторгаться в свои внутренние дела. Тем более отказываться от приобретенных вследствие завоевания в Италии у лангобардов земель – понятно, что о потерянной столетиями раньше Галлии речь уже просто не шла.

Задача политического объединения была франкам совершенно чужда. Regnum Francorum («королевство франков») не имело никакой органической целостности. Короли и их соправители из династии Меровингов систематически делили государство на несколько относительно автономных частей (Teilreiche), которые постоянно перекраивались в зависимости от различных обстоятельств – количества наследников, напряженности в их отношениях и т.п. Вообще, франки были убеждены в том, что каждое такое деление носит исключительно временный характер. И, как показывает история, сколько бы королей и королевств в виде Teilreiche ни возникало, фикция государства сохранялась на протяжении нескольких веков; но это была всего лишь фикция, но не само государство[800].

Иногда, очень редко, всей франкской Галлией правил ктото один из королевской династии Меровингов. Но и в такие относительно редкие периоды времени короли проявляли удивительный индифферентизм к фактам полной независимости своих вассалов. Так, король Хлотарь II (584—629) предоставил полную независимость австразийским франкам, совершенно не вмешиваясь в их дела. А затем отправил своего малолетнего сына, будущего короля Дагоберта (629—639), жить под опекой австразийских магнатов Пипина из Ландена и Арнульфа из Мены, нимало не смущаясь тем, что по достижении совершеннолетия его наследник будет совершенно равнодушен к делам остальной Галлии. Приблизительно так и получилось: став королем, Дагоберт передал своему старшему сыну Сигеберту III (632—656) Австразию (нынешнюю Австрию), а другому сыну, Хлотарю III (657—673), Нейстрию и Бургундию. Королевская власть, оставаясь в идеале единой, расчленилась[801]

.

Шли годы, но ничего не менялось. И после смерти в 737 г. короля Теодериха IV (721—737) его мажордом (управляющий делами) Карл Мартелл (686—741) 4 года правил королевством самостоятельно, нисколько не претендуя на властные инсигнии. А затем разделил Франконию между двумя своими сыновьями, нимало не заботясь о судьбе королевства: частности значили для него больше, чем целое[802].

Решительные изменения произошли с началом правления Карла Великого (768—814). Он последовательно разгромил лангобардов, а затем в ходе 30‑летней войны подчинил себе саксов (эстфальцев и вестфальцев) и остальные соседние германские племена. В отличие от своих предшественников, Карл весьма ревниво относился к вопросу единоличности собственной власти среди франков и не оставлял конкурентам никаких шансов, немедленно гася огоньки местного суверенитета.

Его владения были чрезвычайно обширны, но, даже находясь на пике своего успеха, Карл Великий не решался заявлять о самостоятельном статусе, предпочитая называться «управляющим Западной империей» (Imperium Romanum gubernans). При всем том, что все признаки государственности в державе франков были налицо: они обладали собственным законодательством, в том числе налоговым, а их король с полным правом стоял во главе церковного управления Западной церкви; сами папы находились в его власти.

По всем внешним признакам Франкония была государством, но… государством не являлась; тем более национальным. Она представляла собой территорию, называвшуюся так по имени захвативших ее франков, но разделенную на множество государствоподобных образований, над которыми стоял Франкский король, сила и власть которого разнились по времени от множества субъективных и объективных обстоятельств. Достаточно сказать, что помимо привычных титулов Карл Великий называл себя еще и королем лангобардов (с 774 г.), конечно, нисколько не думая о том, что лангобарды когданибудь смогут стать франками. Именовался он также и герцогом Бургундским (с 788 г.) – обстоятельство, подчеркивающее тот факт, что титулатура Карла Великого складывалась мозаично по мере завоевания новых территорий. Не руководствуясь никакими высокими материями и тем более этническими вопросами, Карл в 781 г. учредил для своего сына Пипина (777—810) королевство Италию, заставив папу освятить это нововведение, резко ограничивающее права понтифика на полуострове[803].