Цикл «Ядовитый Джо»

– Может, если долго находиться на открытом пространстве, – сказала Влада. – Такие случаи на Земле известны. Но мы чаще пребываем здесь – на станции. Кто у нас кроме Степана наружу часто выбирался?

– Я, – сказал Медер и тут же добавил. – Но у меня галлюцинаций нет и, надеюсь, не будет, если, конечно, Сергей ничего в суп не плеснет.

Все повернулись к Сергею – высокому худощавому химику. Он на станции отвечал за отбор проб и анализ ископаемых на соответствие промышленным требованиям. Тот поднял вверх обе руки, словно показывая, что он-то чист. В кают-компании снова поднялся шум.

– Тише! – вдруг воскликнул Алексей.

– Что? – переспросил стоящий рядом Еремеев, а Алексей застыл, к чему-то прислушиваясь. В рубке связи тонко пищал сигнал вызова. Алексей рванулся к двери: – Может снова он?

Рубка не смогла вместить всех, но и не понадобилось. Алексей увеличил громкость, и сквозь шорохи и свист помех выплыл знакомый голос.

– Стоянка? (Пауза) Стоянка?

– Что застыл? – Еремеев подтолкнул Алексея к микрофону. – Ответь. Постарайся разговорить.

– Что сказать? – Алексей вопросительно взглянул на Еремеева.

– Не знаю, я не дипломат.

Алексей включил микрофон:

– Здесь Стоянка. Степа?

– Он самый!

– Ты задержался, – сказал Алексей.

– Транспорт барахлит, – грустно произнес голос. – Приходится плестись на минимальной скорости. Так что припоздаю. (Пауза) Пришлось обедать консервами.

– Что в консервах? – спросил Алексей и, поймав недоуменные взгляды товарищей, развел руками. Разговорить, мол, пытаюсь, как умею.

– Эрзац пресный, – вздохнул собеседник. – С макарошками Любови Палны ни в какое сравнение. (Пауза). Но не будем о грустном. Ждите к ужину. Тете Любе – мое почтение.

Связь отключилась.

– Батюшки, – выдохнула тетя Люба. Ее ноги подкосились, и если бы не Еремеев, который подхватил под руки, она бы тоже грохнулась на пол. – А я, дура, не верила!

– Не вы одна, – сказала Татьяна. Влада привела ее в чувство еще в кают-компании, но девушку заметно трясло. Еремеев обвел всех взглядом лица товарищей – испуганные, нахмуренные или откровенно мрачные. Ему тоже было не по себе, но показывать команде душевное смятение он права не имел. Ереемев боялся, что на станции поднимется паника, а нет ничего хуже обезумевших от страха людей.

– Надо сообщить об этом на Землю, – сказал Еремеев.

– Канал блокирован, – ответил Алексей. – Магнитная буря не стихает. В ближайшие дни, по прогнозам, звездный ветер усилится.

– Почему же мы… кх-м… Степана принимаем?

– Возможно потому, что он ближе.

– Вижу, что пока ни у кого объяснений происходящему нет, – сказал Еремеев, оглядывая присутствующих. – Предлагаю ввести постоянное дежурство в рубке. Не думаю, что на связь выходит Степан, но не могу исключать, что неизвестный снова появится в эфире. Первым на пост заступит…

Степан появился в эфире на следующий день, ближе к вечеру, измотав людей тревогой и ожиданием. В рубке в этот момент находилось двое – Медер и Татьяна. Еремеев рассудил, что дежурство парами поможет товарищам сохранить равновесие и рассудок. Сам он едва балансировал на грани, чудом удерживая себя в руках. Еремеев решил, что после этой вахты обязательно возьмет отпуск.

Медер клевал носом: он практически не спал уже сутки. Ночью стоило закрыть глаза, и перед ним возникал Степан. Техник тянул к товарищу руки, превращаясь в чудовище. Медер чувствовал, как на шее смыкаются холодные пальцы, лютый мороз проникает внутрь, и легкие, а затем и сердце превращаются в лед.

Задыхаясь, Медер просыпался в холодном поту и долго лежал, боясь уснуть и вздрагивая от звуков из глубин станции – натужного гудения реактора, шуршания пластика и шипения пневматических заслонок. Технический шум, неуловимый слухом днем, теперь казался невыносимой какафонией – громкой и пугающей. В голову лезли воспоминания из детства, проведенного в горах, и страшные сказки, рассказанные дедом об азытка – оборотне, принимавшим облик друзей или родных. Спасти от него мог только клинок, которым следовало очертить круг у кровати, а потом спрятать его под подушку.

Холодного оружия у Медера не было, и он решил выпросить нож на камбузе.

Татьяна, напротив, выглядела на удивление бодро. То, что ей не по себе, выдавали лишь еле заметные круги под глазами, умело замаскированные косметикой. Но и она вздрогнула, когда пискнул сигнал вызова.

– Стоянка?

– Здесь Стоянка, – ответил Медер. Татьяна, сидевшая рядом, увидела, как округлились его глаза, став непривычно большими.

– Медерчик, дружище, – невидимый собеседник будто широко улыбался. – Алексея решил сменить?

– Приболел наш связист, – неубедительно соврал Медер и посмотрел на Таню. Она сжала губы в тонкие полоски, и с силой вцепившись ногтями в подлокотники.

– Температурит Алексей, – пояснил Медер. – Влада говорит, простудился. Ты там как? Не мерзнешь?

– Подмерзаю слегка. Но ничего. Как ты без меня? Не загонял Еремеев?

– Без ЧП, Степан, – ответил Медер и сглотнул набежавшую от волнения слюну. – Но с тебя магарыч. Из-за тебя приходится за двоих вертеться.