Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Во вселенной независимых индивидов люди теоретически несут ответственность только за те связи, которые выбирают сами. Они могут вступать в брак, с кем хотят, жить, где хотят, и работать, где им нравится. Эти свободные люди не просто могут – у них нет другого выбора, кроме как формировать свои уникальные личности, собственное «я», из всего многообразия возможностей, идей, ценностей, мнений, фактов и прочей культурной взвеси, которая наполняет окружающую их социальную среду. В этой вселенной вместо прежних родственных сетей люди создают новые социальные сети с другими людьми, с которыми вместе работают, живут по соседству или разделяют интересы, такие как коллекционирование марок, охота, футбол, шитье и что угодно другое. К середине XIX в. в Западной Европе и Америке идеология начала превосходить по своей силе родство и религию как источник социальной сплоченности. Люди все чаще стали идентифицировать себя как членов политических партий или движений, к которым они решили присоединиться по собственной воле, а связи с единомышленниками – теми, кто разделяет ту же идеологию, – стали одними из самых мощных.

Неужели все эти перемены вызвало появление машины? Сказать так значило бы слишком упростить положение вещей. Физика может описывать материальный мир посредством отдельных причин и их конкретных следствий, но в социальной реальности ничто никогда не вызывается единственной причиной, потому что в ней все взаимосвязано со всем. Социальная вселенная – это как структуры и метаструктуры связей, которые я называю созвездиями. Каждая новая тенденция или инновация, каждое новое явление или течение всего лишь вливаются ручейками в сплетение бесчисленного множества разнообразных потоков. На Западе появление машины совпало с размыванием главенствующего значения родства, развитием частных предприятий и появлением капитала как силы, способной к целенаправленным действиям. Кто скажет, что здесь вызвало что? Все это происходило в одно время в одном месте, и каждый из факторов неизбежно усиливал остальные. Когда речь идет об истории, лучше рассматривать происходящее не через призму причинно-следственных связей, а как совокупность взаимосвязанных волновых эффектов.

Машина и гендерные отношения

Одной из сфер, где машина, или, точнее говоря, совокупность порожденных ею волновых эффектов, вызвала глубочайшие изменения, были отношения между мужчинами и женщинами. Машина сделала это, изменив разделение труда по гендерному признаку. В той или иной форме оно восходило к самым истокам человеческой истории. В каменном веке группам людей, чтобы выжить, нужно было удовлетворять определенный набор базовых потребностей: добывать еду, рожать детей и обеспечивать их выживание, пока они не вырастут и не родят своих детей. Людям также нужно было поддерживать огонь в жилище, отбиваться от хищников, вести переговоры с другими человеческими группами и защищаться от тех из них, которые имели враждебные намерения. Все эти задачи имели первостепенную важность. Все их нужно было выполнять регулярно и максимально эффективно. Чтобы наилучшим образом задействовать ограниченные ресурсы, группы стали возлагать особые задачи на тех своих членов, которые справлялись с ними лучше всего. Добыча еды состояла из охоты на животных и сбора съедобных растений. Поскольку первая предполагала длительные, иногда многодневные походы, женщинам и детям было трудно принимать в них участие – так охота стала мужским занятием. Женщины оставались дома, поддерживали огонь, собирали растения, кормили детей и обеспечивали их безопасность. Таким образом, женщины стали специализироваться на еде и воспитании, а мужчины – на всем, что было связано с применением силы. Так гласит общепринятая теория.

В ту эпоху это разделение имело смысл, потому что повышало шансы на выживание. Организованные таким образом группы, вероятно, побеждали те, где не было подобной специализации (если таковые вообще существовали). Но разделение труда по гендерному признаку привело к тому, что социальный мир также разделился на две сферы: частную, которая принадлежала женщинам, и общественную, где главенствовали мужчины. Первая была обращенной внутрь, сосредоточенной на доме и детях. Вторая же была внешней оболочкой группы, ее «интерфейсом взаимодействия с окружающим миром» – с природой и другими группами людей, в том числе и враждебными.

Нет никаких оснований предполагать, что в те далекие времена женщины подчинялись мужчинам. Человеческие группы каменного века вполне могли быть устроены по принципу матриархата, когда все взрослые женщины считались матерями, а мужчины выполняли социальную роль отцов в отношении всех детей. В этом контексте не имело значения, кто чей ребенок, и вся группа была заинтересована в том, чтобы все дети дожили до взрослого возраста и продолжили выживание социального целого.