Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

В 1990-х гг. общественность многих стран объединилась, чтобы потребовать от правительства Южно-Африканской Республики уравнять коренных африканцев в гражданских правах с белым населением. В то время апартеид был официальной политикой суверенного государства ЮАР, и граждане других стран, согласно принципам суверенитета, никак не могли вмешиваться в его внутренние дела. Однако борцы с апартеидом утверждали, что каждый человек является гражданином мира, и апеллировали к высшему своду законов – Всеобщей декларации прав человека, которая, на их взгляд, распространяла свое действие на весь мир.

Наконец, в 2001 г. «Аль-Каида»[37], глобальная организация, не аффилированная ни с одним конкретным государством, атаковала предположительно суверенные Соединенные Штаты. После этого мир был втянут в череду войн, больших и малых, в которых воюющими сторонами наряду с национальными государствами выступали автономные партизанские армии, ультрарадикальные организации, тайные группировки и даже отдельные люди, движимые своими частными повестками дня, далеко не всегда известными широкой общественности. Грань между войной и преступлением размылась, и на этой размытой границе родился новый феномен под названием терроризм и его расширенная версия – террористическая война. В свое время холодная война выросла из пепла предыдущей Всемирной войны; теперь ей на смену пришла глобальная война нового типа.

Человечество продолжало воевать.

Транснациональные корпорации

Разрушение концепции суверенитета было не единственным фактором, подрывавшим систему национальных государств. После Всемирной войны у национальных государств появился мощный конкурент: крупные частные корпорации начали активно простирать свои конечности и прочие органы через национальные границы, расползаясь по миру. Да, крупные корпорации, такие как Британская Ост-Индская компания, которые вели деятельность по всему миру, существовали и раньше, но только как партнеры правительств своих стран или даже как их непосредственные агенты.

Теперь же связь между корпорациями и конкретными странами начала слабеть просто потому, что первые больше не были привязаны к одной конкретной стране. Транснациональная корпорация размещала свои функциональные органы в тех местах, которые подходили для этого лучше всего: добывала сырье там, где оно имелось; размещала производство там, где была самая дешевая рабочая сила; решала интеллектуальные задачи там, где существовала развитая система образования, генерировавшая большой пул высококвалифицированных профессиональных кадров; вела финансовые дела там, где система налогообложения предлагала наиболее благоприятные условия; сосредоточивала маркетинг и продажи там, где население обладало наиболее высоким располагаемым доходом. Ни одна компания, работавшая в пределах национальных границ, не могла конкурировать с такими транснациональными гигантами.

Транснациональные корпорации, как и любые другие корпорации, формировали свои корпоративные идентичности, отличные от индивидуальных идентичностей работающих в них людей. У них были собственные цели, которые не всегда соответствовали целям тех стран, на территории которых корпорации вели свою деятельность. Находясь под юрисдикцией сразу множества государств, транснациональные корпорации фактически не находились под юрисдикцией ни одного из них. Если какое-нибудь правительство пыталось заставить транснациональную корпорацию играть по своим правилам, та попросту перемещалась в другое государство. Эта независимость по отношению к правительствам суверенных стран превращала транснациональные корпорации во влиятельных игроков на мировой арене. Их появление ознаменовало собой рождение глобальной экономики, но не глобального правительства.

К середине 1970-х гг. некоторые транснациональные корпорации сосредоточили в своих руках денежные потоки, превышавшие валовой внутренний продукт большинства стран мира. Если бы корпорации были государствами, 17 из них заняли бы место в списке 60 самых богатых стран: General Motors – 21-е место, сразу за Швейцарией, а ExxonMobil и Royal Dutch Shell опередили бы Турцию и Норвегию[38].

Термин «свободная торговля» стал все чаще звучать в переговорах между странами, но предметом этих переговоров была не только и не столько торговля в ее фундаментальном понимании. Торговля происходит между людьми, когда они хотят обменять то, что есть у них, на то, что есть у других. Переговоры о свободной торговле в конце XX в. больше касались устранения барьеров, создаваемых национальными границами для деятельности транснациональных корпораций, и служили интересам новых социальных организмов, которые выросли из чрева системы национальных государств точно так же, как национальные государства выросли из чрева империй.