Цвет абрикоса

Студент склонил голову к ней, нащупал губами грудь. Другую руку погрузил в лоно. Чжэньнян развела ноги и высоко подняла их, открыв ему двери в пещеру. Студент лег на нее, расположив удилище меж бедер. Он потихоньку стал входить в нее, слушая, как та вскрикивает. И лишь когда та, раскрыв рот, охнула вовсю, вошел в нее под корень. Она приподняла себя, подставляя ему лоно. Студент подумал: "Сколь прекрасна она и какая страстная, даже в сравнении с Юйин и Цяонян". И, подумав так, он отдался дивному ощущению желания и замер на ней. В нем двигалась только его, нефриту подобная, плоть. Его удилище, точно обладающее своей душой, возросло в две изначальные длины и заполнило утробу Чжэньнян до предела. Он начал делать дыхательные упражнения. Стоило ему вытащить его - тот сокращался, стоило погрузить - тот мигом возрастал. Наконец он коснулся сердечка цветка. Чжэньнян еще никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Тело обмякло всеми мышцами и стало послушным ему. Студент приударил в работе посильнее, что скоро возымело свое действие. Он так заиграл ее, что Чжэньнян раскрылась: казалось, в ней одной соединились десять тысяч утроб, будто все сто костей и суставных сочлений вмиг в ней ослабли. В сердце ее царила радость. "Юйин не врала, когда расписывала своего постояльца, - подумала она. - И вправду с ним необычайно хорошо. Дивным талантом обладает этот молодец, да и сам он, похоже, удивительный человек". Ее распахнутое лоно набухло и сочилось влагой, что истекала непрерывной струйкой. Погружая в лоно свой жезл, студент ворочал им, как кочергой, и ему слышалось, что там что-то клокотало и булькало. Чжэньнян трепетала от радости, и, не сдержав этих новых для себя ощущений, она воскликнула:

- Дорогой! Вы так заиграли меня, что я вот-вот умру. Похоже, существует старая связь судьбы между мной и тем предметом, который составляет наилучшую вашу часть. Эта одна ночь с вами стоит года с любым распутником.

Ею овладело странное чувство. Подумала: "После такой ночи ни с кем другим уже не сможешь делить ложе". Волна страсти охватила ее. Она закрыла глаза и отдала ему себя. Студент почувствовал к ней нежность. Его рука бродила меж раскинутых грудей, скользила по животу, наслаждаясь нежностью бархатной кожи, и наконец спустилась к лобку. Он погрузил руку в лоно и, побродив там, сказал:

- Сестричка! Сколь роскошны и пышны здешние ваши владения! - Он взял точеную ручку Чжэньнян и, вложив ей в руку удилище, приказал направить его в лоно.

- Они созданы друг для друга: мой уд и твое лоно. Чжэньнян провела рукой по его янскому орудию.

- Эйя! И вначале был не мал, а теперь так и вовсе непомерных размеров! Цуней шесть-семь, а то и больше. А тверд, точно из железа. И как горяч! Он будто пьет мою влагу.

Молодые люди получали огромное удовольствие от того, что забирались в свои самые сокровенные места. И так, лаская друг друга, они вновь возгорелись желанием и вдохновились. Студент преисполнился намерением еще раз насладиться Чжэньнян. Он взял в руки ян и погрузил его в нее. Из лона изливалась влага страсти. Студент крякнул и будто насквозь проткнул ее. Потом принялся играть в "черепашью головку", то удлиняясь, то сокращаясь. Чжэньнян взвизгнула и закричала во весь голос:

- Вот сейчас я чувствую полное ублаготворение! - Тут же торопливо спросила: - Отчего ваше орудие стало таким большим? Сейчас умру! Откуда ты взялся, добрый человек? Как зовут и какого роду? Ответьте мне. Вы владеете дивным искусством, ведь не от рождения оно у вас? Так скажите, что это за способы?

Услыхав ее вопросы, студент подумал: "Моя сестрица умна и сообразительна. А впрочем, и другие догадывались".

- Красавица настолько умна, что не станет пытать меня. А потом, как мне разговаривать: пребывая в ней или мне надлежит вытащить сей предмет?

- Пусть будет там, где он сейчас. Зачем его вытаскивать?

- Значит, красавица не хочет, чтобы его вытаскивали?

- Не хочу, ибо скорее умру, чем расстанусь с ним. Пусть пребывает во мне, а вы рассказывайте.

- Ладно. Так вот, не так давно я прочел одну строку, имя сочинителя не помню. Пусть красавица отгадает, кто сочинитель.

- Что же это за строка? Я все стихи помню наизусть. И тогда студент прочел:

Весна играет бликами рассвета,и девушка, как уточка цветастая, в шелках…

- Это мои стихи! - перебила его Чжэньнян. - Откуда вы их знаете?

- А пусть красавица прислушается к голосу и интонациям того, кто склонился над ней? Разве мой голос не напоминает ей кого-то?

- Ах как нехорошо!… Вы? Вы мой двоюродный брат!

- Верно. Я ваш двоюродный брат. "Родственник! А теперь и еще более родственник! Что делать? -подумала Чжэньнян. - Провела с ним полночи в постели, предавалась любовным ласкам и так и сяк, преподнесла ему себя так, что дальше некуда, а он, оказывается, мой братец". Она устыдилась и, наверное, покраснела, с точностью сказать невозможно, ибо было темно. "Но раз уж так случилось, - подумала она, - что проку стыдиться или горевать".