Цвет греха: Алый

Очень близко. Настолько, что вздрагиваю от неожиданности. Фотография вываливается из моих рук. С грохотом падает на пол. Разбивается. А вместе с ней пропадает и всё то, что успевает зародиться в моей голове. Ничего в ней больше не остаётся. Теперь – есть только заставший меня врасплох мужчина, что смотрит не менее мрачно и агрессивно, чем обращается, стоит мне развернуться к нему лицо.

– Я спросил, что ты здесь делаешь? – повторяет с нажимом, сквозь зубы, шагнув ко мне ещё ближе, поравнявшись вплотную.

Что-что…

Курицу ловлю.

И почему вдруг кажется, если скажу вслух, будет звучать не столь убедительно? Как было наяву поначалу. Словно я тут не ребёнку помогала. А преступление совершила.

Вот и… молчу.

Поднимаю оброненную фотографию, выгадывая себе фору, пока судорожно соображаю, как бы оправдаться. И девочку не выдать. Вдруг ей на самом деле попадёт за то, что привела меня сюда? Сама зашла. Не даром же стоящий передо мной выглядит настолько хмурым, как грозовая туча.

И да, лучшая защита – это нападение!

– Ты сказал, это не твоя ферма, – обозначаю, с сожалением замечая, что не только стекло разбилось, но и рамка треснула.

Не починишь. Даже если склеить, уже совсем не то будет.

– Не моя, – по-прежнему отрицает Кай.

Но вот же оно!

В моих руках.

– Твоих родителей, – откладываю фотографию туда, где беру изначально, оставив себе пометку на будущее исправить эту свою оплошность. – Это – ферма твоих родителей, – повторяюсь, весь он молчит. – Ты на ней жил вместе с ними раньше.

Возникшее напряжения в воздухе – хоть ножом режь. И оно становится ещё больше, когда я отвожу взгляд. Там, позади него – круглый столик и стулья. Последние – в хаотичном порядке, некоторые перевёрнуты на бок. А ещё лента. Вернее, то, что от неё остаётся, спустя годы. Валяющаяся на полу. Когда-то жёлтая, со специфическими надписями. Такое ни с чем не перепутаешь.

Это…

Место преступления.

То, где убили его родителей?

Как только до меня доходит этот факт, в груди всё холодеет…

Зависаю.

И, кажется, сейчас упаду.

– Да. Их. Не моя, – по-своему остается себе верен Кай, заметив то, куда именно я смотрю.

Он загораживает собой весь обзор. Всё такой же мрачный и злой. Но меня это больше не задевает. Его голос доносится, как сквозь шум радио в моих ушах. В глазах планомерно темнеет. Я почти верю в то, что сейчас всё закончится. Я отключусь. Но нет. Сильные руки подхватывают. Утаскивают в сторону. Обхватывают за затылок. Запрокидывают мою голову. Притягивают ближе к мужчине. Ещё секунды мучительной тишины. Я – впечатана в стену. То ли чтоб была дополнительная опора. То ли…

– Тебе нельзя было сюда заходить, – цедит сквозь зубы Кай.

Наверное, он всё-таки прав.

Но разве я в этом сознаюсь?

Да и…

Уже сделала.

Что уж теперь?

– Но я зашла, – озвучиваю последнее.

Дальнейшие оправдания не нужны. Ни мне. Ни ему. Мы оба прекрасно знаем, как выместить все скопившиеся эмоции. Почти аксиома. Наша. Личная. На двоих. И пусть его поцелуй – жестокий, на грани варварства. Поглощающий жалкие остатки моих суждений. Отбирающий все зачатки разумного. Я нуждаюсь в нём, как в том же воздухе. Им я могу заново дышать. И дышу. Обнимаю за шею обеими руками, когда он приподнимает меня выше, вклинивается между моих ног, а затем вынуждает обнять его и ими тоже. Подол платья задран до самой талии. Звук расстёгиваемой молнии на мужских брюках, как отголосок в мимолётном прошлом. Никакого больше промедления. Резкий глубокий толчок, вышибающий кислород из нас обоих, наравне с шумным выдохом, что вторит гулким ударам моего сердца. И мы едины.

– Кай…

То ли зову. То ли прошу. Не знаю, зачем раз за разом произношу заветное имя. Не получается молчать. И я повторяю его снова и снова, пока череда глубоких сильных толчков доводит нас обоих до того самого предела, за которым не существует ничего, лишь безграничное удовольствие, прошивающее насквозь.

И всё…

Никаких сил больше не остаётся. Хорошо, они мне не особо-то требуются. Кай так и не отпускает. Сам выносит меня, сперва из спальни, затем и из дома, который, к слову, совершенно пуст – никаких признаков той же девочки или нашего с ней пернатого трофея, даже ящик из-под яблок куда-то исчезает.

Кстати, об этом!

– Если ты пошёл меня искать, решив, что я собираюсь сбежать, то напрасно, – произношу негромко в признании, пока мужчина целенаправленно идёт к тем воротам, со стороны которых мы прибыли на ферму. – Я не собиралась. Вернулась бы. Сама.

Мужские ладони, удерживающие меня, на мгновение впиваются сильнее.

– Тебя долго не было, – отзывается он угрюмо.

Тоскливо усмехаюсь.

– То есть, ты мне не веришь?

И снова его пальцы вдавливаются сквозь ткань в мою кожу, будто забраться под неё пытаются.

– То есть, тебя долго не было.

Вздыхаю.

Смысл что-то доказывать?

Да и зачем я вообще пытаюсь перед ним оправдаться?

Тем удивительное собственное упрямство.

– Не веришь.

Секундная пауза.

И…