Барабаны снова забили, и трое барабанщиков вышли вперед. По крайней мере, пленникам не приходилось думать, что они возглавляют процессию, не имея ни малейшего представления, как долго им удастся ещё прожить и к чему может привести движение в неправильном направлении.
Глава 14
Равнина не изменилась и все же пустота как будто стала более зловещей; казалось, за каждым склоном прятались темные фигуры, только и ждущие того, чтобы вскочить и присоединиться к идущим воинам, пополняя их призрачные ряды, возвращая погребенное прошлое Земли.
Дорман продолжал идти так же быстро; его непрерывно тыкали в поясницу или между лопатками — похоже, твердым кулаком, а иногда тупым концом каменного топора; у него не было возможности поговорить с Эймсом. А несколько слов, которыми им удалось обменяться с ним, не принесли утешения.
Несмотря на то, что к Эймсу вернулось привычное внешнее спокойствие — он никогда не проявлял чрезмерного волнения, — Харви не попытался скрыть от Дормана, насколько он беспокоится из–за Тланы.
— Я понятия не имею, что может твориться у них в головах, — сказал он. — Когда тот высокий парень, Человек Номер Один, принял решение на мой счет, я попытался разыграть самый лучший спектакль. Тлана готова была рухнуть на землю — да и ты выглядел не слишком хорошо. Я пытался заставить ее поверить, что абсолютно спокоен, что все будет в полном порядке. Но на самом деле не думаю, что мне удалось побороть их враждебность.
— Но если бы не получилось — разве этот дикарь с горящими глазами не сбил бы тебя с ног еще раз? Или он накинулся бы на тебя со своим топором?
— Возможно, нет, — сказал Эймс. — У меня такое чувство, что мы более полезны им живыми, а не мертвыми, что он просто потерял голову на мгновенье. Он неправильно истолковал мой дружеский жест, по–видимому.
— Я мог бы тебе это сказать, — заметил Дорман. — Посоветуйся с археологом, прежде чем снова совершить подобный опрометчивый поступок.
— Что было — то прошло, и осталось без последствий, — сказал Эймс. — Мы не имеем понятия, куда они ведут нас и что они для нас приготовили. Мне все это не нравится.
Он оглянулся на Тлану, когда говорил; лицо его помрачнело. Она плелась несколькими футами позади них и выглядела еще более крошечной, чем когда–либо, между двумя высокими варварами воинами, которые двигались по бокам от нее.
— Ты сказал — посоветоваться с археологом, — мрачно продолжил Эймс. — Мы могли бы воспользоваться советом антрополога, а также этнолога и десятком или более высококвалифицированных экспертов в смежных областях — в том числе и социолога с какими–нибудь знаниями, полученными из первых рук о том, какова была социальная структура в последнем ледниковом периоде. По крайней мере, хорошая догадка. Я всегда был не силен в разгадывании загадок.
Прежде чем Дорман успел сказать что–нибудь в ответ, его снова толкнули вперед и в следующий раз, когда Эймс поравнялся с ним, в глазах его друга было такое страдание, что Дорман подумал: лучше бы вообще не говорить ничего.
Они прошли по равнине две, а может, и три мили. Но ни один из варваров, казалось, не устал; барабаны продолжали непрерывно и ритмично стучать.
Затем равнина внезапно начала подниматься под необычайно острым углом и беспощадные толчки в спину Дормана стали такими частыми, что ему пришлось передвигаться в два раза быстрее, чем раньше. Процессия
прошла по вершине склона и спустилась туда, где почва снова стала ровной, под громовой бой барабанов отоа–жавшийся эхом в ушах Дормана и почти оглушавший его. Затем внезапно все остановились.
Впереди них вырисовывалось высокое, совершенно круглое ледяное сооружение, похожее на амфитеатр, и, хотя Дорман не мог сказать, где остановилась процессия, но в любом случае они больше не были под открытым небом; хотя ему все одно казалось, что они не входили ни в какое помещение.
Рядом располагалось сооружение поменьше, тоже круглое, с большим дверным проемом, вырезанным во льду и похожим на тот вход, который Эймс вырубил топором в ледяной хижине; на тот самый вход, которым воспользовалась Джоан, когда встала ночью и была похищена. Насколько было бы лучше, если бы хижине вообще не имелось дверей, если бы Эймс пригласил их всех внутрь, и немедленно завалил вход; если бы он зажег огонь и позволил бы им в духоте спокойно уснуть и отойти в вечность.
Дорман заставил себя выкинуть все подобные мысли из головы и уцепить за старый трюизм — пока есть жизнь, есть и надежда. В тот момент подобная идея не казалась ему совсем уж нелепой.
Теперь его снова толкали вперед, в сторону двух сооружений. Быстрое возвращение заставило его осознать, что пока воины будут стоять без движения, их пленникам придется куда–то отправиться. Эймсу и Тла не тоже пришлось идти вперед в сопровождении четырех вооруженных топорами воинов, которые всю дорогу шли по обе стороны от Тланы и прямо позади Эймса, постоянно тыча в пленников тупыми концами топоров.