Твой восемнадцатый век. Прекрасен наш союз…

Вечереет, падает ранний снег. Начальство отправляется на ужин (стоивший министерству просвещения одиннадцать тысяч рублей). Быстро поедают свои пирожки и суп тридцать лицеистов, и тут же первый лицейский анекдот, сохранённый всё тем же Иваном Пущиным:

Императрица-мать Мария Фёдоровна решила узнать: хорошо ли кормят? Подошла к Корнилову, оперлась сзади на его плечи, чтобы он не приподнимался, и спросила его: «Карош суп?» (Царица хоть и прожила в России тридцать пять лет, но по-русски говорила нечисто.) Корнилов, испугавшись или смутившись, отвечал почему-то по-французски: «Oui, monsieur!»[23] Императрица улыбнулась и пошла дальше, не делая уже больше любезных вопросов, а наш Корнилов тут же попал на зубок; долго преследовала его кличка: Мосье.

А затем мальчишки, сбросив парадную одежду, играют в снежки в старинном, прекрасном саду у дворца, воздвигнутого великим Растрелли, «не подозревая в себе будущих столпов отечества, как величал нас Куницын, обращаясь в речи к нам». «Шуметь нельзя!» — объясняют им в первые дни, а они прошумят от первого до последнего.

В пылу восторгов скоротечных,В бесплодном вихре суеты,О, много расточил сокровищ я сердечных           За недоступные мечты,И долго я блуждал, и часто, утомленный,Раскаяньем горя, предчувствуя беды,Я думал о тебе, предел благословенный,

           Воображал сии сады..  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .Стоят населены чертогами, вратами,Столпами, башнями, кумирами богов,И славой мраморной, и медными хвалами           Екатерининских орлов.Садятся призраки героевУ посвящённых им столпов,Глядите: вот герой, стеснитель ратных строев,Перун кагульских берегов.Вот, вот могучий вождь полуношного флага,

Пред кем морей пожар и плавал и летал.Вот верный брат его, герой Архипелага,           Вот наваринский Ганнибал.           Среди святых воспоминаний           Я с детских лет здесь возрастал…

Это написано много лет спустя, когда после долголетней разлуки выпускник Лицея Александр Пушкин посетил край своей юности — «город Лицей на 59-м градусе северной широты».

После страшных фашистских разрушений Лицей, Екатерининский дворец и парк ныне восстановлены и ожили…

Тот, кто побывает там, сразу поймёт каждую строку пушкинского воспоминания, легко отыщет среди зелёной сени у озера или в зимней белизне «чертоги, врата», статуи, обелиски, посвящённые блестящей победе Румянцева над турками при Кагуле; Ростральную колонну в память Чесменской морской победы, где высечены имена главных героев, и в их числе двоюродного деда одного из лицейских — Ивана Абрамовича Ганнибала.

Мы бы много больше знали о ранних школьниках 1811 года, если б могли прочесть первые лицейские письма. Но родственники никак не догадывались, что любой листочек, каждая запись о первом лицейском выпуске будут когда-нибудь так цениться, разыскиваться… Например, точно известно, что Александр Пушкин много писал любимой сестре о лицейских впечатлениях, но не сохранились те письма…

Скажи, куда девались годы

,Дни упований и свободы.Скажи, что наши, что друзья —Где эти липовые своды?Где молодость? Где ты? Где я?

Моя студенческая келья

В те дни, когда в садах ЛицеяЯ безмятежно расцветал,Читал охотно Апулея,А Цицерона не читал,В те дни в таинственных долинах,

Весной, при кликах лебединых,Близ вод, сиявших в тишине,Являться муза стала мне.Моя студенческая кельяВдруг озарилась: муза в нейОткрыла пир младых затей,Воспела детские веселья,И славу нашей старины,И сердца трепетные сны.

На четвёртом этаже отведённого Лицею флигеля Царскосельского дворца над дверью чёрная дощечка с надписью: «№ 13 Иван Пущин», жилец этой комнаты взглянул налево, увидел — «№ 14 Александр Пушкин» и очень обрадовался такому соседству.