Твой восемнадцатый век. Прекрасен наш союз…

«Пущин Иван, 14-ти лет. С весьма хорошими дарованиями; всегда прилежен и ведёт себя благоразумно. Благородство, воспитанность, добродушие, скромность, чувствительность, с мужеством и тонким честолюбием, особенно же рассудительность — суть отличные его свойства. В обращении приятен, вежлив и искренен, но с приличною разборчивостью и осторожностью».

«Пушкин Александр, 13-ти лет. Имеет более блистательные, нежели основательные, дарования, более пылкой и тонкой, нежели глубокой, ум. Прилежание его к учению посредственно, ибо трудолюбие ещё не сделалось его добродетелью. Читав множество французских книг, но без выбора, приличного его возрасту, наполнил он память свою многими удачными местами известных авторов; довольно начитан и в русской словесности, знает много басен и стишков. Знания его вообще поверхностны, хотя начинает несколько привыкать к основательному размышлению. Самолюбие вместе с честолюбием, делающее его иногда застенчивым, чувствительность с сердцем, жаркие порывы вспыльчивости, легкомысленность и особенная словоохотливость с остроумием ему свойственны. Между тем приметно в нём и добродушие; познавая свои слабости, он охотно принимает советы с некоторым успехом. Его словоохотливость и остроумие восприняли новый и лучший вид с счастливой переменою образа его мыслей, но в характере его вообще мало постоянства и твёрдости».

Прозвища

В те дни, когда в садах ЛицеяЯ безмятежно расцветал,Читал украдкой Апулея,А над Виргилием зевал,Когда ленился и проказил,По кровле и в окошко лазил,И забывал латинский классДля алых уст и чёрных глаз;

Когда тревожить начиналаМне сердце смутная печаль,Когда таинственная дальМои мечтанья увлекала…Когда французом называлиМеня задорные друзья,Когда педанты предрекали,Что ввек повесой буду я,Когда по розовому полюРезвились и бесились вволю,Когда в тени густых аллейЯ слышал клики лебедей,

На воды светлые взирая…Евгений Онегин, 1829. Первоначальный текст, несколько изменённый Пушкиным при публикации

Французом называли Пушкина те, кто (за исключением Дельвига и ещё одного-двух мальчиков) сами по-французски читали, болтали, но всё же не так легко, не столько знали стихов и анекдотов из старинных парижских фолиантов.

Прозвище понравилось самому Пушкину; впрочем, одно из писем он сам подпишет: «Егоза Пушкин». Иногда, правда, в минуту острой стычки, ещё ему бросали из Вольтера: «Помесь тигра с обезьяной»: кличка «зверинская», как у Серёжи Комовского, который за приставания и ябеду сделался Лисой и Смолой; Вольховский же, сразу отличившийся знаниями и первенствующий по отметкам, сделался sapientia (по-латыни Разумница), а затем — Суворочкой (может быть, он был похож на дочь великого полководца, которую так называли?). Без прозвища не остался почти никто: Иван Малиновский за доблесть и драчливость становится Казаком; Миша Яковлев, с первых дней строящий рожи и уморительно подражающий,— Паяс; хитрющий и пронырливый Сергей Ломоносов — Крот; Горчаков, кажется, Франт; Стевен — Швед. Рекомендованный Державиным новгородец Тырков приклеивает к себе французское выражение, которое употребляет к месту и не к месту: «ma foi»

[27], но позже за цвет лица будет переименован в Кирпичный брус. Модинька Корф за злой характер, интерес к церковному или бог знает ещё за что сделается Дьячок Мордан, что означает «дьяк-кусака»[28]… Если маленький Ржевский — Дитя или Кис, то не столь маленький, но неразумный Костенский — Старик. С остальными прозвищами всё  понятно. Пущин Иван —то же самое, что Жан, Жанно, а за длинный рост — Иван Великий или Большой Жанно. У Алексея Илличевского — ехидно-ласкательно — Олосенька;

Антоша Дельвиг — соответственно Тося, Тосинька; Кюхельбекер — Кюхель, Кюхля, Бекеркюхелъ; туповатый и упрямый Мясоедов лучше всего переводится как Мясожоров или, добродушно, Мясин. Павел Гревениц — просто Бегребниц; к Феде Матюшкину прозвищем прилипает немецкое ласковое обращение Федернелке, но было и другое — Плыть хочется, с которого начинается морская карьера будущего адмирала. Зато рыжий и ленивый Данзас — это целая мишень для изощрённых прозвищ: Медведь или Кабуд в честь глупого, ослоподобного Кабуда — путешественника, сочинённого Василием Львовичем Пушкиным.