Ты была моим городом (СИ)

Джон саркастично улыбается. К этому времени хмельной блеск исчезает из его глаз, и она почти не сердится, но что-то всё равно упорно скребет стенки нервной системы. Назойливо. Постепенно приближая её к отметке, когда закипает гнев. По мере поступления новых язвительных вставок. Ей казалось, они всё решили — ещё там, на берегу, в общей хижине спустя неделю. Когда взлетели искры и, когда терпеть стало невозможно. Он справедливо обвинил её в смерти Беллами, она тоже наговорила гадостей. С тех пор грань между взаимной непереносимостью и сносным дружелюбием, обусловленным общим домом, стала слишком размытой.

— Это не наша война, — Кларк встаёт на ноги, привлекая внимания всех, за исключением Беллами Блейка. Он задумчиво и мрачно продолжает стоять посреди дверного проёма, словно чувствуя себя чужим в их компании. Она изо всех сил старается не искать его взгляда и не черпать этой неземной энергии, которая всегда у него имелось. Это Беллами вдохновлял толпу. Не она. — Вы правы. Я уважаю ваш выбор. И если вы отказываетесь бороться, вы безусловно правы. Мы столько пережили, что все, что теперь хочется, это взять отпуск и перестать улетать с планет, которые полыхают в огне. Я тоже устала. Я тоже не хочу делать выбор, который на этот раз уничтожит нас всех. Но это, как бы тупиково не звучало, единственное правильное решение на данный момент. Мы дадим им шанс всё исправить, как дали его нам.

— Я всё ещё уверен, что мы жертвы эксперимента, — вмешивается Мерфи, теряя интерес ко всем горячим тирадам, и уходит по-английски.

Пикассо, активно виляя хвостом, бежит следом.

— Раз это, возможно, наш последний совместный ужин, мы можем провести его все вместе? — напряжённость разряжает благоразумность и мудрость Гайи, которая улыбается всем ним. — К столу.

— Я пас, — тушуется Беллами под несколькими парами удивленных глаз. — Пойду прогуляюсь.

— Белл? — от Октавии, в ставшей на ноги, это значит: «Что происходит?»

— Всё хорошо. Подышу воздухом и вернусь.

На лице Рейвен чёрным по-белому написан гнев.

— Где-то я уже это слышала. А потом всё закончилось горящим замком.

Кларк болезненно хмыкает, возвращаясь к Мэди, но её шаги в сторону выхода будят тревогу.

— Мэди, куда ты?

— Я пойду с ним. Мне нужно это, Кларк.

— Мэди, — с нажимом требует старшая Гриффин.

— Послушай, я никуда не денусь, со мной больше ничего не случится. Ты всегда доверяла ему. Самое время вновь начать это делать. Твоя вера в него ни разу не пошатнулась за те шесть лет на Земле, и хотя сейчас у вас не всё хорошо, я всё ещё верю ему. Ты сказала, что уважаешь наш выбор, — Мэди подтягивается на носках кед и легко целует её в щёку. — Сейчас я выбираю прогулку с ним.

×××

Беллами сводит челюсти, когда слышит шарканье за спиной. Он, право, не ребёнок. Он справится сам.

— Октавия, всё, действительно, нор…

— Это не Октавия. Если ты не против, можно я с тобой?

Беллами выглядит вымотанным, потерянным, и точно так моргает глазами прежде, чем в голове, наконец, оседает оформленная мысль, что это девчонка устроит ему ещё один мозговой штурм, перекрутит все чувства, взовет к прежним отношениям с Кларк…

Помнится, такое уже было. Мэди подхватывает его сбитый шаг, не подаёт вида, что замёрзла, хотя плечи то и дело содрогаются из-за промозглого ветерка, дующего с моря. Он стягивает кофту на автомате и мягко кладёт ей на плечи.

— Да, конечно, да.

Мимо них на скейтборде пролетает орава молодых парней, и Мэди, немо поблагодарив его за жест заботы, завистливо смотрит им вслед.

— Мне жаль, что у тебя не было этого, — неловко дернув плечами, говорит он.

— Зато у меня были вы.

Неизбежность дерет ему горло когтями, и Блейк решается завязать диалог сейчас. Нужно поскорее избавиться от нужды выговориться с ней.

— Мэди, я бы никогда… Никогда не причинил тебе боль.

— Я знаю, — она улыбается и шутливо толкает в бок. — Поэтому я здесь.

И воздух выходит из его лёгких, как из праздничного шарика, что проткнули иглой. А на лице появляется намёк на дурацкую улыбку.

×××

Мерфи мажет по её открытым плечам через зеркало, что висит посреди ванной комнаты, и Рейес чувствует ледяной точечный поток мурашек по спине. Пикассо накручивает круги по ванной и любопытно засматривается на крышку унитаза, которую пыталась поддеть до того, как девушка шикнула ей, намекая, что этого лучше не делать.

— Я не голоден, если ты об этом, — ворчит он, широко расставив ладони и уронив голову.

— Я не об этом.

Рейвен прочищает горло и рискует сократить расстояние. От него пахнет крепким алкоголем, хлестким сарказмом и чёртовым убежищем. Всегда так. Черная рубашка натягивается на плечах и спине, и она проклинает собственный организм за то, что так громко и нервно сглатывает. Жертва физиологии.

— Но поесть бы тебе не помешало, иначе та дрянь, что ты выпил, выйдет из тебя раньше, чем ты ещё раз успеешь выговорить слово «томография».

Его глаза опасно блестят, а потом переливаются мстительной хитринкой, за которой он умело скрывает то, что Рейвен поймала его на горячем. На-почти-признании.

— Как много ты слышала?