Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И вот он увидел молодого человека и молодую женщину, и они были как две луны, — слава Творцу, создавшему их! — и он увидел шейха Ибрагима, сторожа его сада, сидевшего между ними с кубком в руке; и он услышал, как шейх сказал молодой женщине:

— О владычица красоты, напиток приобретает всю свою прелесть только тогда, когда его сопровождает песня! И чтобы побудить тебя усладить наш слух твоим дивным голосом, я пропою тебе стихи поэта. Слушай:

О ночь! О глаза![48]Не пей ты без песни подруги живой —Безвкусен тот кубок небрежный!Охотнее воду пьет конь огневойПод свист равномерный и нежный.О ночь! О глаза!Потом утешайся с прекрасною милой,

Целуй и ласкай ее с страстною силой,Вспаши ее поле, бросай свои зерна!Ты велик и могуч, а она так покорна!О ночь! О глаза!

Видя шейха Ибрагима в таком состоянии и слушая эту песню, веселую и не вполне подходившую к почтенному возрасту старого сторожа дворца, халиф почувствовал, что от гнева между его глаз выступает пот, и он посмотрел на Джафара и сказал ему:

— О Джафар, никогда во всей моей жизни не видел я такого поразительного зрелища, как это собрание почтенных шейхов мечети, находящихся в этой зале и благоговейно исполняющих религиозные обряды обрезания! Эта ночь поистине ночь, полная благодати! Полезай теперь ты на это дерево и поспеши заглянуть в залу, чтобы не потерять случая сподобиться благословения этих достойных шейхов мечети.

Когда Джафар услыхал эти слова эмира правоверных, он почувствовал глубокое смятение, но поспешил взлезть на дерево и заглянул в залу. И он увидел группу из трех пьющих: здесь был шейх Ибрагим, который держал в руке кубок и пел с трясущейся головой, и Али Нур и Анис аль-Джалис, которые смотрели на него и заливались смехом, слушая его пение.

И при виде этого Джафар не мог более сомневаться в своей гибели. Однако он все-таки сошел с дерева и остановился между рук эмира правоверных.

^{И он увидел группу из трех пьющих: здесь был шейх Ибрагим, который держал в руке кубок и Али Нур и Анис аль-Джалис.}

И халиф сказал ему:

— О Джафар, благословен будь Аллах, причисливший нас к разряду тех, кому дано созерцать с благоговением внешние обряды очищения, как довелось нам этой ночью, а не к разряду тех, кто попадает на скользкий путь заблуждений и созерцания разврата!

И смущение Джафара при этих словах халифа было так велико, что он не знал, как ответить.

Халиф же продолжал, глядя на Джафара:

— Но теперь дело вот в чем! Мне хотелось бы знать, кто мог привести сюда этих двух молодых людей, которые имеют вид чужестранцев. Поистине, о Джафар, я должен признаться тебе, что никогда еще глаза мои не видели такой красоты, такого совершенства и грации стана, какими обладают этот юноша и эта молодая женщина!

Тогда Джафар стал молить о прощении, и халиф простил его.

И визирь воскликнул:

— О халиф, ты сказал сущую правду! Они действительно прекрасны!

И халиф сказал:

— О Джафар, полезем же опять на дерево и будем любоваться на них с нашей ветви.

И оба взобрались на дерево и уселись на ветви его, прямо против окна, и смотрели на происходившее перед их глазами.

Как раз в эту минуту шейх Ибрагим говорил:

— О владычица моя, вино наших холмов заставило меня сбросить бесплодную суровость нравов и осветило все их безобразие! Но счастье мое не может быть полно, пока я не услышу, как звучат под твоими пальцами струны гармонии!

И Анис аль-Джалис сказала:

— О шейх Ибрагим, клянусь Аллахом! Как могу я заставить звучать струны гармонии, если у меня нет никакого струнного инструмента?

Услышав эти слова, шейх Ибрагим встал, и халиф шепнул на ухо Джафару:

— Что он собирается делать, этот старый развратник?

И Джафар ответил:

— Не имею никакого представления.

Между тем шейх Ибрагим через несколько минут вернулся в залу с лютней в руке. И когда халиф всмотрелся в эту лютню, он убедился, что это была именно та лютня, на которой обыкновенно играл его любимый певец Ишах, когда устраивались какие-нибудь празднества в Замке Чудес или просто для его развлечения. И, увидев это, халиф сказал:

— Клянусь Аллахом, это уж слишком! Однако я все-таки хочу услышать пение этой прекрасной молодой женщины. Но предупреждаю тебя, о Джафар, если она не умеет петь, я велю распять всех вас, всех до последнего! Если же она поет искусно и приятно, я помилую их, этих троих, а тебя, о Джафар, я все-таки велю распять!

Тогда визирь сказал:

— Аллахумма![49] В таком случае пусть лучше окажется, что она не умеет петь!

И халиф изумился и спросил:

— Почему же ты предпочитаешь первый случай второму?

Джафар ответил: