Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Рассказывают, что однажды вождь Дорейд, сын Симмы, шейха племени Бани Джучи[57], живший в древние времена[58], доблестный наездник, а также признанный поэт, владелец многих шатров и красивых пастбищ, совершил набег на соперничающее с ним племя Бани Фирас, шейхом которого был Рабиа, самый бесстрашный воин пустыни.

И Дорейд был во главе отряда всадников, выбранных из лучших представителей своего племени. И когда он подошел к долине, расположенной на вражеской территории племени Бани Фирас, он увидел вдалеке, на противоположном конце долины, идущего пешком мужчину, который вел за собой верблюда, на котором сидела женщина. И Дорейд, быстро осмотрев свой конвой, повернулся к одному из всадников и сказал ему:

— Пришпорь коня своего и узнай, кто этот человек!

И всадник ускакал, и, достигнув пределов досягаемости своего голоса, крикнул мужчине:

— Стой, трус! Оставь мне женщину и спасай жизнь свою!

И он повторил свой призыв трижды. Но человек позволил ему подойти, а затем спокойно и умиротворенно, не торопясь обратился к женщине, которая сидела на верблюде, и речитативом пропел ей следующее:

О дама моя, ты идешь по пути

Счастливой красавицы, сердце которойВовеки не ведало страха,Ведь бедер твоих крутизнаВсегда под защитой моей!Смотри же, моя Фирасида,Как я обращаюсь с врагом!

После этого он ринулся на приблизившегося к нему всадника, вырвал у него копье и уложил им его замертво. После чего он подхватил под уздцы оставшуюся без хозяина лошадь и, поклонившись своей даме, запрыгнул в седло и двинулся вперед как ни в чем не бывало, невозмутимо и без всякой спешки.

В эту минуту Шахерезада заметила приближение утра и остановилась, не желая злоупотреблять полученным разрешением.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ НОЧЬ,

она продолжила:

Поклонившись своей даме, запрыгнул в седло и двинулся вперед как ни в чем не бывало, невозмутимо и без всякой спешки.

Не дождавшись возвращения посланника своего, Дорейд послал на разведку другого всадника. И тот, заметив на дороге безжизненный труп своего товарища, ринулся к путнику и прокричал ему издалека те же слова, что и первый посланник. Однако человек вел себя так, словно ничего не слышал. А второй всадник поскакал к нему, размахивая копьем. Тогда этот человек снова бросил уздечку верблюда госпоже своей и внезапно бросился на всадника, обратившись к нему с такими стихами:

Перед тобою смерть с железными клыками,Позор тебе, коль преградил ты путьСвободной женщине, что силе непокорна!Меж нею и тобой я — Рабиа,

И мой ответ врагу — на острие копья,Подвластного желаниям моим!

И второй всадник был повержен, как и первый, и он упал с пробитой печенью наземь. И он испил чашу смерти одним глотком. А его победитель не торопясь продолжил свой путь.

И Дорейд, полный нетерпения и обеспокоенный судьбой двух своих всадников, направил третьего, дав ему те же указания. И разведчик прибыл на место и нашел двух своих товарищей безжизненно лежащими на земле. А потом он увидел незнакомца, который спокойно ехал, одной рукой держа узду верблюда, на котором сидела женщина, а другой беззаботно придерживая копье, волочившееся за ним по земле. И третий всадник крикнул путнику:

— Оставь ее, пес!

Но мужчина, даже не оглянувшись на нападавшего, сказал своей даме:

— Ступай, друг мой, к нашим ближайшим палаткам.

Затем он оказался перед своим противником и прокричал ему следующие строки:

Ужель не видел ты, глупец безглазый,

Как кровью твои други изошли?!Ужель не чувствуешь дыханье ледяноеТы близкой смерти на своем челе?!Что получить желаешь ты в подарокОт всадника, что встретил ты в пути?!Удар копья твои окрасит чреслаГорячей кровью, что своим оттенкомНапоминает ворона крыло!

И, сказав это, он ринулся на третьего всадника, сбил его с лошади при первом же наскоке и проткнул ему грудь копьем, которое от силы этого удара сломалось. Но Рабиа, — ибо это был именно всадник ущелий и оврагов, — зная, что он уже был рядом со своим племенем, даже не захотел нагибаться, чтобы поднять оружие врага. И он продолжил свой путь, не имея иного оружия, кроме сломанного древка копья своего.