Тысяча и одна ночь. В 12 томах

А тем временем Дорейд, удивленный, что ни один из его всадников не вернулся, сам поехал выяснить, что же случилось. И он натолкнулся на распростертые на песке безжизненные тела своих товарищей, а потом он вдруг увидел, что у изгиба холма появился сам Рабиа, враг его, с его несуразным оружием. И Рабиа, со своей стороны, узнал Дорейда и в душе пожалел перед лицом такого противника о своей неосторожности, которую он совершил, не подхватив копье последнего нападавшего на него всадника. Однако, несмотря на это, он остался спокойно поджидать Дорейда, сидя в седле со сломанным деревянным древком в руке.

И Дорейд с первого же взгляда увидел, что Рабиа плохо вооружен, однако его благородная душа побудила его так обратиться к герою Фирасиду:

— О глава всадников племени Бани Фирас! Конечно, таких людей, как ты, не убивают. Однако мои люди, завоевавшие эту страну, захотят отомстить тебе за смерть своих собратьев, и, поскольку ты не вооружен, одинок и так молод, возьми мое копье. Что касается меня, то я возвращаюсь, чтобы попытаться отговорить своих товарищей преследовать тебя.

И Дорейд быстро поскакал к своим людям и сказал им:

— Тот всадник, защищая свою даму, убил трех наших людей и, кроме того, нацелил на меня свое сломанное копье. Он и вправду доблестный рыцарь, и нам следует воздержаться и не нападать на него.

И они повернули назад и, не совершая больше набегов, вернулись в родные края.

Прошли годы. И Рабиа умер, как умирают рыцари без страха и упрека, — в одном из кровавых столкновений с представителями племени Бани Джучи. И чтобы отомстить за него, отряд Фирасидов отправился в новый набег на племя Бани Джучи. И, внезапно ночью напав на их стан, они убили тех, кого убили, и взяли много пленных, и увели с собой женщин, и захватили много разного добра. И среди этих пленных был и сам Дорейд, сын Симмы, шейха Джучидов. И, оказавшись в стане победителей, он постарался скрыть свое имя и ранг свой и в результате был помещен под охрану вместе со всеми прочими пленниками. Но женщины племени Бани Фирас, пораженные его красотой, с кокетливым видом подошли к нему и медленно прошли рядом.

И вдруг одна из них воскликнула:

— Ради черной смерти![59]

Какой доблестный удар был нанесен им, о дети Фирасидов! Вы знаете, кто это? — Все подошли еще ближе, посмотрели, и женщина сказала: — Это один из тех, кто уменьшил наши ряды!

^{Он остался спокойно поджидать Дорейда, сидя в седле со сломанным деревянным древком в руке.}

А другая женщина сказала:

— Конечно! Он храбрый человек! Это как раз тот самый, кто однажды в долине подарил Рабиа свое копье. — И она набросила на пленника свою тунику в знак защиты и добавила: — Дети Фирасидов, я беру этого пленника под свою защиту.

И тогда прочие поторопились спросить пленника, как его зовут, и он ответил:

— Я Дорейд бен-Симма. Но ты, о госпожа, кто ты?

И она ответила:

— Я Раита, дочь Гизля эль-Тиана. Я та, что ехала на верблюде, которого вел Рабиа. И Рабиа был моим мужем.

Затем она пошла, чтобы предстать перед всеми шатрами племени, и сказала воинам на своем языке:

— Дети Фирасидов, вы помните щедрость сына Симмы, когда он дал Рабиа свое копье с длинным и красивым древком? Воздадим же добром за добро и пусть каждому воздастся по делам его! Пусть же уста людей не наполняются презрением, когда они будут рассказывать о своем поведении по отношению к Дорейду! Надо разорвать его путы и, заплатив выкуп, вырвать его из рук того, кто взял его в плен. В противном случае вы бы совершили постыдный поступок, который до самой вашей смерти был бы ступенькой на пути сожаления и раскаяния.

И Фирасиды, услышав это, единодушно решили выкупить его у Мухаррика — всадника, который захватил Дорейда в плен. И Раита дала Дорейду свободу от имени и в память о своем покойном муже. И Дорейд вернулся к своему племени и больше никогда не вел войну против племени Бани Фирас.

Прошли годы. И Дорейд, состарившийся, но все еще наделенный поэтической душой, однажды проезжал неподалеку от стоянки племени Бану Сулайм. А в то время в этом племени жила Тумадир ас-Суламия, дочь Амра, известная по всей Аравии по прозвищу аль-Ханса[60], и все восхищалась ее чудесным поэтическим талантом.

И прекрасная Суламия в тот момент, когда Дорейд проезжал мимо этого племени, была занята тем, что натирала смолой[61] одного из верблюдов отца своего. А поскольку место было удаленным, стояла сильная жара и никого вокруг не было, Тумадир сняла свою одежду и работала почти полностью обнаженной. И Дорейд скрытно наблюдал за ней и любовался ею, а она даже не подозревала об этом. И, пораженный ее красотой, он тут же сочинил и прочел следующие строки: