Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Да и что ж такое? Если ты теперь в своем дворце, то и мы были вчера в нашем!

И султан, в высшей степени развеселившись манерами рыбака, сказал ему:

— О ты, очаровательнейший чудак моего царства, поскольку оказывается, что ты султан, а я также султан, то прошу тебя остаться отныне при мне во дворце моем! А так как ты знаешь немало историй, то надеюсь, что ты пожелаешь усладить слух наш одной из них.

И рыбак ответил:

— От чистого сердца и в знак должного почтения! Но право, не раньше, чем ты простишь моего визиря, который стоит коленопреклоненный пред тобою!

И султан поспешил приказать кади, чтобы он встал, и простил ему вчерашние безумства его, и велел ему возвратиться домой к исполнению своих обязанностей. И он удержал подле себя только рыбака, который, не медля более, рассказал ему историю одного кади.

ИСТОРИЯ ОТЦА ВЫСТРЕЛОВ

Рассказывают, что в городе Траблусе, в Сирии, во времена халифа Гаруна аль-Рашида жил некий кади, который исполнял возложенные на него обязанности с необыкновенной строгостью и суровостью. И суровость его была давно известна всему городу.

И вот этот злополучный кади имел у себя в услужении одну старую негритянку, кожа которой была груба и толста, как у нильского буйвола. И это была единственная женщина, которую он имел в своем гареме. Да лишит его Аллах милости своей! Ибо кади этот отличался такой необыкновенной скаредностью, которая могла быть сравнена только с суровостью его судебных приговоров. Аллах да проклянет его! И, несмотря на то что он был богат, он питался только черствым хлебом и луком, и вместе с тем он был полон тщеславия, и его скупость была постыдна, ибо он хотел всегда казаться щедрым и живущим в роскоши, тогда как жил он, собственно, с мелочной расчетливостью, достойной погонщика верблюдов, запасы которого приходят к концу. И чтобы придать своему дому вид роскоши, которой в нем не было и в помине, он имел привычку покрывать табуреты для трапез своих скатертью, украшенной золотой бахромой. И таким образом, когда кто-нибудь случайно заходил к нему по делу во время его трапезы, кади никогда не упускал случая позвать свою негритянку и сказать ей громким голосом: «Постели скатерть с золотой бахромой!»

И он полагал, что это заставит людей поверить, что стол его отличается пышностью и что блюда его по количеству и качеству соответствуют красоте украшенной золотой бахромой скатерти. Но никогда никто не удостаивался приглашения разделить с ним трапезу, поданную на роскошной скатерти; и настолько ни для кого не была тайной гнусная скупость этого кади, что когда кого-нибудь плохо угощали на каком-нибудь пиршестве, то всегда говорили: «Там подавали на скатерти такого-то кади».

И таким образом человек этот, которого Аллах наделил богатством и почестями, жил жизнью, какой не пожелала бы и бездомная собака. Да будет он навсегда стерт с лица земли!

Но вот однажды несколько человек, желавших смягчить его приговор, сказали ему:

— О господин наш кади, почему не выберешь ты себе супругу? Ведь старая негритянка, которую ты имеешь в доме своем, недостойна тебя!

И он ответил:

— Есть ли кто-нибудь среди вас, кто пожелал бы найти жену для меня?

И один из присутствующих ответил:

— О господин наш, я имею дочь-красавицу, и ты почтил бы раба твоего, если бы пожелал взять ее себе в жены.

И кади принял это предложение; и поспешили отпраздновать свадьбу; и молодая девушка была в тот же вечер введена в дом супруга своего. И она чрезвычайно удивилась, когда увидела, что для нее не было приготовлено никакой трапезы и что об этом не было даже и речи, но так как она была скромна и очень осторожна, то не предъявила никаких требований и, желая сообразоваться с обычаями супруга своего, постаралась развлечься.

Что касается брачных свидетелей и приглашенных, то они ожидали, что в честь этого брака кади будет устроено празднество или, по крайней мере, закуска; но их надежды и ожидания были напрасны, часы протекали, а кади не делал никаких приглашений. И все гости удалились, проклиная этого скрягу.

Что же касается новобрачной, то после долгих страданий от такого сурового и продолжительного воздержания она наконец услышала, как супруг ее позвал негритянку с буйволовой кожей и приказал ей поставить табурет для трапезы, постелив скатерть с золотой бахромой и выбрав лучшие украшения. И тогда несчастная возымела надежду вознаградить себя наконец за тяжелый пост, на который перед тем была осуждена, жившая всегда в доме отца своего среди изобилия, роскоши и благосостояния. Но — увы! — что сталось с нею, когда вместо подноса с яствами негритянка принесла чашку, в которой лежали три кусочка черного хлеба и три луковицы?! И так как она не смела сделать ни одного движения и ничего не понимала, то кади с сокрушенным сердцем взял кусочек хлеба и луковицу, дал такую же часть негритянке и пригласил молодую супругу свою сделать честь пиршеству, сказав ей:

— Не бойся злоупотребить дарами Аллаха!

Сам же он при этом начал есть с поспешностью, которая показывала, как он наслаждался этой прекрасной пищей.