Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И негритянка тоже быстро съела луковицу, так как это была ее единственная трапеза в течение дня. И бедная обманутая молодая девушка хотела попробовать поступать, как они, но, привыкшая к самым тонким блюдам, она не могла проглотить ни кусочка. И она встала из-за стола голодная, проклиная в душе горькую судьбу свою. И три дня прошли таким образом, в том же воздержании, с тем же приглашением в час обеда, с теми же прекрасными украшениями на столе, с той же скатертью с золотой бахромой, с черным хлебом и несчастными луковицами. Но на четвертый день кади услышал ужасные крики…

В эту минуту Шахерезада заметила, что брезжит рассвет, и со свойственной ей скромностью умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

А на четвертый день кади услышал ужасные крики, доносившиеся из гарема. И негритянка, воздевая руки к небу, пришла сообщить ему, что госпожа ее возмутилась против всех в доме и послала за отцом своим. И кади в бешенстве и с горящими глазами вошел к ней и накричал на нее, оскорбляя ее и обвиняя в том, что она предалась всяческому разврату, и, несмотря на ее сопротивление, обрезал ей волосы и прогнал ее от себя, сказав ей:

— Ты разведена троекратным разводом!

И он грубо выгнал ее из дому и запер за нею дверь. Да сразит его Аллах! Он заслуживает проклятия!

Но вот несколько дней спустя после его развода, благодаря тому что многие нуждались в нем, скаредный сын такого же скареда нашел другого обвиняемого, который предложил ему дочь свою в жены. И он вступил в брак с молодой девушкой, которая подверглась той же участи и которая, будучи не в состоянии терпеть более трех дней питания луком, возмутилась, и была также отвергнута. Но это не послужило уроком для других, ибо кади нашел еще несколько молодых девушек, которых выдали замуж за него, и вступал с ними в брак, чтобы каждую, в свою очередь, отвергнуть по прошествии одного или двух дней за возмущение против черного хлеба и луковиц.

Но когда разводы эти умножились до крайности, слух о скаредности кади дошел до ушей тех, которые ничего не знали о нем, и его поведение по отношению к своим женам стало предметом разговоров во всех гаремах. И свахи утратили к нему всякое доверие, и он потерял всякую возможность вступить в новый брак.

Но вот однажды, мучимый желаниями, ибо уже ни одна женщина не хотела знать его, кади, прогуливаясь за городом, увидел молодую женщину, приближавшуюся к нему на сером муле. И он был поражен ее осанкой и дорогими одеждами. Тогда, закрутив вверх усы свои, он приблизился к ней с изысканной учтивостью, отвесил ей глубокий поклон и после приветствий сказал ей:

— О благородная дама, откуда едешь ты?

Она же отвечала:

— С той дороги, которая осталась позади меня.

И кади улыбнулся и сказал:

— Да, разумеется, разумеется! Я знаю это, но из какого города?

Она ответила:

— Из Мосула.

Он спросил:

— Замужняя ты или девица?

Она сказала:

— Пока еще девица.

Он спросил:

— В таком случае хочешь ты быть моей супругой и чтобы я, в свою очередь, стал твоим мужем?

Она ответила:

— Скажи мне, где ты живешь, и я дам тебе ответ завтра.

И кади объяснил ей, кто он и где живет. Но она знала это! И она покинула его, послав ему вслед многообещающую улыбку и подмигнув.

И вот на следующее утро молодая женщина послала вестника к кади с уведомлением, что она согласна выйти замуж за него, если он пришлет ей выкуп в пятьдесят динаров. И, с трудом преодолев свою скупость ввиду страсти, которую он питал к молодой женщине, скряга отсчитал и послал ей пятьдесят динаров и отправил свою негритянку за нею. И девица, не изменяя своему слову, действительно пришла в дом кади; и их союз поспешно был заключен в присутствии свидетелей, которые удалились тотчас же, не будучи приглашены на угощение.

И кади, верный своему обычаю, сказал негритянке напыщенным голосом:

— Постели скатерть с золотой бахромой.

И по обыкновению, на роскошно убранном столе вместо каких-нибудь яств были поданы три кусочка черного хлеба и три луковицы. И новобрачная с весьма довольным видом взяла себе третью долю и, покончив с ней, сказала:

— Альхамдулиллах![23] Какой прекрасный обед!

И при этом она улыбнулась с видом полного удовлетворения. И кади, видя и слыша это, воскликнул:

— Слава Всевышнему, даровавшему мне в щедрости Своей супругу, которая соединяет в себе все достоинства и умеет довольствоваться настоящим, воздавая благодарность своему Создателю как за многое, так и за малое.

Но ослепленный скряга, свинья, — да сотрет его Аллах с лица земли! — еще не знал, что готовила ему судьба в лице молодой супруги его.