Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Я желаю, чтобы ты привел мне чистокровную, бесподобную лошадь, такую, какой нет ни у султана, ни у могущественнейших государей во всем мире. И нужно, чтобы одна ее сбруя стоила по крайней мере тысячу тысяч золотых динаров. В то же время ты приведешь сорок восемь молодых, красивых, высоких и стройных невольников, опрятно, изящно и богато одетых, для того чтобы двадцать четыре из них, выстроенные по двенадцати в ряд, открывали передо мной шествие, а остальные, также по двенадцати в ряд, шли позади меня. Сверх того, не забудь приискать для моей матери двенадцать прекрасных, как луны, девушек, одетых с большим вкусом и великолепием, и каждая из них должна нести в руках по роскошному платью, такому, какое могла бы, не брезгая, надеть царская дочь. Наконец, ты дашь каждому из моих сорока восьми невольников по мешку с пятью тысячами золотых динаров, чтобы они повесили эти мешки себе на шею, а я мог иметь их под рукою, для того чтобы употреблять их, как мне вздумается. Вот все, чего хочу от тебя на сегодня.

В эту минуту Шахерезада заметила, что восходит утренняя заря, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И употреблять их, как мне вздумается. Вот все, чего хочу от тебя на сегодня.

Не успел Аладдин произнести эти слова, как дух, ответив, что слушает и повинуется, исчез, но минуту спустя вернулся с лошадью, сорока восемью невольниками, двенадцатью молодыми девушками, сорока восемью мешками с золотом и двенадцатью платьями из тканей разного цвета. И все это было именно такое, как требовал Аладдин, если не лучше. И отпустил духа Аладдин, сказав ему:

— Я призову тебя, когда ты будешь мне нужен.

И, не теряя времени, он простился с матерью, еще раз поцеловав у нее руки, и предоставил в ее распоряжение двенадцать молодых невольниц, приказав им, что они должны всячески угождать госпоже своей, и показал ей, как следует одеваться в прекрасные платья, которые они принесли.

Затем Аладдин поспешно сел на лошадь и выехал со двора своего дома. И, несмотря на то что в первый раз в жизни садился на коня, он держался на нем с таким изяществом и твердостью, что ему могли бы позавидовать лучшие из наездников. И двинулся он по придуманному им плану кортежа, предшествуемый двадцатью четырьмя невольниками, выстроенными по двенадцать в ряд, с четырьмя другими по бокам, державшими шнуры чепрака, и сопровождаемый остальными.

Как только кортеж показался на улице, толпа, еще более громадная, нежели та, которая сбегалась навстречу первому кортежу, собралась со всех сторон; и на базарах, и в окнах, и на крышах домов столпились любопытные. И по приказанию Аладдина все сорок восемь невольников брали золото из мешков и бросали его горстями то направо, то налево народу, теснившемуся вдоль дороги. И по всему городу раздавались приветственные клики и по причине щедрости великолепного всадника, и по причине его красоты и роскошно одетых рабов. И в самом деле, было на что посмотреть, так как Аладдин на коне представлял собою дивное зрелище, а лицо его благодаря волшебным свойствам лампы сделалось еще прекраснее; держал же он себя по-царски, и бриллиантовая брошь качалась на его тюрбане. И так, сопровождаемый кликами народа и всеобщим восторгом, Аладдин прибыл во дворец, куда уже долетела весть о его приближении и где все уже было готово для почетного приема, подобающего жениху царевны Бадрульбудур.

Султан же ждал его наверху парадной лестницы, выходившей на второй двор. И как только Аладдин при помощи державшего у него стремя самого великого визиря ступил на землю, султан спустился в его честь на две ступени. Аладдин же поднялся к нему и хотел было распростереться между рук его, но султан не допустил и, восхищенный его осанкой, и красотой, и роскошью его одеяния, обнял его как родного сына. И в ту же минуту раздались приветственные клики эмиров, визирей, стражи и раздались звуки труб, кларнетов, гобоев и барабанов. И, обняв Аладдина, султан повел его в большую приемную залу, посадил рядом с собою на трон, еще раз обнял и сказал:

— Клянусь Аллахом, о сын мой Аладдин, весьма сожалею о том, что судьба не привела меня встретиться с тобой раньше и что я откладывал на трехмесячный срок твое бракосочетание с дочерью моею Бадрульбудур, рабой твоей!

Аладдин же ответил с такою чарующею находчивостью, что расположение к нему со стороны султана еще более усилилось.

И сказал ему султан:

— Без сомнения, Аладдин, какой царь не пожелал бы тебя в супруги своей дочери!

И принялся он дружелюбно беседовать с ним и задавать ему вопросы, восхищаясь его умными ответами и тонкостью речей его. И велел он приготовить роскошный стол в самой тронной зале и сел за него один с Аладдином, приказав великому визирю, нос которого становился все длиннее и длиннее, эмирам и другим сановникам прислуживать им.