Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И с того дня Тохфа заняла очень большое место в его сердце, настолько большое, что он не мог вынести ее отсутствия ни мгновения. И в конце концов он даже передал в ее руки бразды правления своим царством, ибо он нашел в ее лице мудрую советницу. А на ее обычные расходы он выделял двести тысяч динаров ежемесячно, и он передал ей пятьдесят молодых рабынь для дневной и ночной службы. И у нее было достаточно подарков и драгоценностей, чтобы купить весь Ирак и все земли Нила.

И любовь к этой юнице так укоренилась в сердце халифа, что он не хотел никому доверять заботу о ней. И когда он выходил из ее дома, то держал при себе ключ от ее апартаментов. И однажды, когда она пела перед ним, он был в таком восторге, что едва не поцеловал ей руку. Но она отдернула ее и этим резким движением сломала лютню. И она плакала, а доведенный до крайности аль-Рашид вытер ее слезы и дрожащим голосом спросил ее, почему она плачет, и воскликнул:

— Аллах с тобою, о Тохфа! Пусть ни одна слезинка никогда не упадет из глаз твоих!

И Тохфа сказала:

— Кто я такая, о мой повелитель, что ты хочешь поцеловать мне руку?! Ты хочешь, чтобы Аллах и Его пророк — да пребудет с ним мир и молитва! — наказали меня за это и заставили мое счастье испариться?! Потому что никто в мире не удостоился такой чести!

И аль-Рашид был доволен ее ответом, и он сказал ей:

— Хорошо, о Тохфа, теперь, когда ты знаешь, какое место ты занимаешь в душе моей, я больше не буду повторять жест, который так задел тебя, поэтому осуши глаза свои и знай, что я люблю только тебя и что я умру, любя тебя.

И Тохфа упала к его ногам и обняла его колени. А халиф поднял ее, поцеловал и сказал ей:

— Ты единственная моя царица! И ты даже выше дочери моего дяди Сетт Зобейды!

И вот однажды, когда аль-Рашид уехал на охоту, Тохфа была одна в своей комнате, она сидела рядом с золотым подсвечником, который освещал ее ароматными свечами, и при этом свете она читала книгу. И вдруг к ней на колени упало ароматное яблоко. Она подняла голову и увидела того, кто бросил это яблоко. И это была сама Зобейда. И Тохфа как можно скорее встала и после почтительных приветствий сказала:

— О госпожа моя, прими мои извинения! Клянусь Аллахом! Если бы я могла свободно передвигаться, я бы каждый день умоляла тебя принять мои услуги как рабыни твоей! Да никогда не лишит нас Аллах шагов твоих!

И Зобейда вошла в комнату фаворитки аль-Рашида и села рядом с нею. И лицо ее было печальным и встревоженным. И она сказала:

— О Тохфа, я знаю, что у тебя большое сердце, и твои слова меня не удивляют, потому что твоя щедрость — это естественное качество души твоей. И — клянусь жизнью эмира правоверных! — у меня нет привычки выходить и навещать жен и любимиц халифа, моего кузена и мужа. Однако сегодня я пришла рассказать тебе о той унизительной ситуации, в которую я попала с тех пор, как ты появилась во дворце. Знай же, что я действительно совершенно брошена и низведена до уровня простой наложницы, потому что эмир правоверных больше не приходит ко мне и не спрашивает, как у меня дела.

И, сказав это, она заплакала. И Тохфа заплакала вместе с нею и чуть не потеряла сознание. А Зобейда сказал ей:

— И я пришла к тебе, чтобы попросить передать ему одну просьбу. Я хочу попросить аль-Рашида даровать мне только одну ночь в месяц, чтобы я не совсем опустилась до положения рабыни.

И Тохфа поцеловала руку царицы и сказала ей:

— О корона на голове моей, о госпожа наша, я всей душой желаю, чтобы халиф проводил рядом с тобой все месяцы, а не одну ночь и чтобы сердце твое утешилось, и я молю, чтобы в нем было даровано мне прощение за то, что я своим появлением стала причиной твоей печали. И пусть я однажды стану рабой между рук твоих, о царица и повелительница!

Однако тем временем аль-Рашид вернулся с охоты и пошел прямо к жилищу своей любимицы. А Сетт Зобейда, увидев его издалека, поспешила исчезнуть, после того как Тохфа пообещала ей помочь. И аль-Рашид вошел, сел, улыбаясь, и усадил Тохфу к себе на колени. Затем они вместе ели, пили и развлекались. И только тогда Тохфа заговорила о Сетт Зобейде и умоляла его обратить к ней сердце свое и прийти к ней той же ночью. И он улыбнулся и сказал:

— Поскольку мой визит к Сетт Зобейде столь срочен, тебе следовало, о Тохфа, рассказать мне об этом, прежде чем мы начали развлекаться.

Однако она ответила:

— Я сделала это, чтобы доказать правоту поэта, сказавшего:

Не стоит просителю быть лицемером,

Открытое сердце — вот лучший ходатай.

Услышав это, аль-Рашид обрадовался и прижал Тохфу к груди своей. И случилось то, что случилось. После чего он ее оставил, чтобы совершить то, о чем она просила, — визит к Зобейде. И он запер за собой дверь и ушел.

И это все, что случилось с ним.

Что же касается Тохфы, то произошедшее с нею с этого момента было настолько удивительно и поразительно, что об этом стоит рассказать немедленно.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ТРИДЦАТАЯ НОЧЬ,

она сказала: