Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И я, о госпожа моя, вышел от царя, не вполне уверенный в своем спасении. И я не знал, куда направить стопы свои. И вспомнил я в сердце своем все, что случилось со мною, от начала и до конца: как разбойники пустыни пощадили меня, как я скитался целый месяц, перенося всякие лишения, и как я пришел в незнакомый город. И вспомнил я также мою встречу с портным, и мое незабвенное сближение с прелестной женщиной в подземном чертоге, и мое спасение от мести ифрита, который хотел сначала убить меня, и все последующее от начала и до конца, включая и мою службу в образе обезьяны у капитана судна, и мой переход к царю, который приобрел меня за большие деньги, восхитившись моим прекрасным почерком, и, наконец, мое избавление от чар, и даже, увы, последнее мое приключение, лишившее меня глаза.

Но я поблагодарил Аллаха, говоря себе: «Все же лучше лишиться глаза, чем жизни!» Затем я отправился в хаммам, чтобы принять ванну, прежде чем выйти из города. Тут я сбрил себе бороду, о госпожа моя, так как решил продолжать путь под видом саалука. И с тех пор я не переставал проливать слезы и сокрушаться о всех несчастьях, перенесенных мною, и в особенности о потере моего левого глаза. И каждый раз, когда я вспоминаю об этом, слезы наполняют мой правый глаз и мешают мне видеть, но они никогда не помешают мне размышлять о следующих стихах поэта:

Известно ль Милосердному Аллаху,В каком смятенье нахожусь я?Все на меня обрушились несчастья,И слишком поздно их я увидал!Но все судьбой назначенные муки

С терпеньем буду я переносить,Чтоб мир узнал, что снес без возраженьяЯ то, что горче самого терпенья!В терпении ведь есть своя краса,Коль им владеет муж благочестивый!Должно свершиться, что решил Аллах.Открыты тайны моего альковаТаинственной возлюбленной моей;

И будь то тайна тайн, ничто не может,Ничто не будет скрыто от нее.Тому ж, кто скажет, что на этом светеЕсть наслажденья, отвечай всегда,Что скоро сам вкусит он дней горчайших,Что мирры[50] сок, — и вспомнит он тебя.

Итак, я уехал из этого города, и побывал в разных странах, и посетил разные столицы, и наконец направился к обители мира — Багдаду, надеясь проникнуть к эмиру правоверных и рассказать ему обо всем, что случилось со мной.

И я прибыл в Багдад только в эту ночь. И здесь я встретил этого саалука, который стоял в недоумении, и я сказал ему:

— Мир тебе!

И он ответил мне:

— Мир и тебе, брат мой! И да будет с тобой милость и благословение Аллаха!

Когда же я вступил с ним беседу, к нам подошел третий саалук, который пожелал нам мира и сказал нам, что он только что прибыл в город.

И мы сказали ему:

— Мы также чужие и только этой ночью прибыли в этот благословенный город.

Потом мы все трое пошли искать убежища, и ни один из нас не знал ничего о других своих товарищах. И вот судьба привела нас к этому дому, и мы вошли к вам. Теперь вы знаете, о госпожи мои, как я лишился глаза и почему я сбрил бороду.

Выслушав рассказ второго саалука, молодая хозяйка дома сказала ему:

— Твои приключения действительно необычайны! А теперь пригладь свои волосы и иди по пути, уготованному тебе Аллахом!

Но саалук сказал:

— Поистине, о госпожа моя, я не уйду отсюда, пока не услышу рассказа моего третьего товарища.

Тогда выступил третий саалук и начал так:

РАССКАЗ ТРЕТЬЕГО СААЛУКА

О далекопрославленная госпожа, не подумай, что моя история так богата чудесами, как история моих товарищей! Но она еще гораздо более достойна удивления, чем их приключения.

Если мои товарищи — вот эти двое — были несчастны, то таков был их жребий и такова была их судьба. Но не то было со мною. Причина, по которой я должен был сбрить мою бороду и лишился глаза, лежала во мне самом, — все это произошло по моей собственной вине, я сам навлек на себя свою судьбу, я сам наполнил свое сердце заботами и горестью.

Слушай же. Я царь и сын царя. Моего отца звали Кассиб, и я его сын. Когда царь, мой отец, умер, я наследовал его царство; и я воцарился и правил по справедливости и делал много добра моим подданным.