Тысяча начал и окончаний

Махишасура захватывает власть над землей и затем обращает свой взор на небеса. Он изгоняет богов из их дома, и они в отчаянии идут к священной триаде – Вишну, Шиве и Брахме. Эти трое знают, что не могут победить Махишасуру, поэтому объединяются и создают физическое проявление божественной женской энергии. Это Дурга. Дурга сражается с Махишасурой в течение девяти дней и девяти ночей (слово «Навратри» буквально означает девять ночей) и убивает его.

Я выбрала Навратри, потому что это мой любимый индийский праздник. Его идея – общность, доброе отношение друг к другу и возможность принимать людей в свое пространство. Он прославляет божественную женственность. И во время этого праздника танцуют до поздней ночи, пока ноги не перестанут двигаться.

Рене Ахдие

Всё из ничего

Много лет назад жили-были девочка и мальчик вместе со своими родителями в доме под крышей из коры на берегу плавно текущей реки. Разница в возрасте детей была меньше двенадцати лун. Мальчика звали Чун, а его сестру звали Чаран. Хотя Чун был младше, он рос почти так же быстро, как Чаран – об этом он часто говорил всем, кто соглашался его слушать. И хотя Чаран была старше, она редко его бранила – потому что рано узнала цену, которую, возможно, придется заплатить, если она будет ругать брата.

Когда они были совсем маленькими, многие жители деревни замечали, что их трудно отличить друг от друга, потому что и Чаран, и Чун любили много гулять. В теплые дни, вздыхающие ветви деревьев манили их под полог листвы, где брат и сестра проводили всю вторую половину дня в шалостях и играх, в которых давали волю своей фантазии. Благодаря играм на воздухе кожа на их лицах стала одинакового бронзового цвета, и – хотя мать пыталась отговорить Чаран – девочка настояла на коротко остриженных волосах, чтобы их не мог растрепать и спутать ветер.

Однажды прохладным утром, на пятом году жизни Чаран, она бежала к лесу мимо отца, раздувавшего тлеющие угольки под семейным железным горшком риса, и уже что-то напевала. Чун бежал за ней по пятам, и она едва не упала, когда он в возбуждении налетел на нее. Чаран раздраженно наморщила лоб, развернулась к брату, и с ее губ хлынули резкие слова, как вода из кипящего чайника. Испуганный Чун сделал шаг назад, потерял равновесие и упал на землю, вытянув правую руку, чтобы смягчить падение.

Эта маленькая ручка опустилась прямо на тлеющие угли рядом с железным горшком риса.

В самые темные ночи вопли младшего брата и запах его обожженных пальчиков внезапно прерывал сон Чаран. А вечным напоминанием о ее неоправданно суровом выговоре служила покрытая рубцами кожа на правой кисти Чуна – из-за них она ни на день не забывала, что наделали ее поспешные слова.

Односельчане останавливались, встречая их, и говорили о том, как они похожи. Но прошло девять лет, и их стало легче различать. Хотя волосы обоих все еще оставались черными и блестящими, Чан начал носить очень короткую стрижку, а волосы Чаран нежно касались ее плеч. Часто можно было слышать, как Чаран поет, глядя в небо, а улыбка ее брата напоминала улыбку хитрого лиса. Только их глаза оставались одинаковыми черными зеркалами.

Хотя те же односельчане из осторожности не делали никаких ненужных сравнений, они спрашивали у родителей Чуна и Чаран, что их дети делают в лесу каждый год в тот день в конце лета, когда солнце высоко стоит в небе. Что заставляет брата и сестру углубляться под сень душистых деревьев?

Мать улыбалась и отвечала, что Чаран ищет сокровище.

Отец смеялся и говорил, что Чаран учится петь, как певчая птичка.

Но на самом деле брат и сестра искали нечто совершенно другое. Нечто тайное, о чем поклялись никому не рассказывать. То, что они случайно увидели всего один раз, восемь лет назад.

Гоблинов.

В одно особенно погожее утро, на четырнадцатом году жизни, Чаран рано подняла брата, чтобы помочь матери приготовить завтрак. Чаран развела огонь под горшком, пока Чун подготовил рис, так как он до сих пор боялся огня, хоть и старался изо всех сил это скрыть. Их отец собирал перцы и сладкие огурцы за пределами двора, чтобы съесть их вместе с пастой из бобов в качестве приправы к чашке риса. После того, как Чун и Чаран закончили утренние дела по дому, они вернулись на кухню и взяли с собой дошираки[72], чтобы поесть, когда будут бродить по лесу в жаркий день.

Их мать слепила шарики из риса с липким сладким уксусом и вручила их дочери. Чаран тщательно со всех сторон обсыпала эти шарики ровным слоем поджаренных кунжутных семян. Чун, занимаясь другими делами, краем глаза внимательно следил, чтобы ему положили точно такое же количество еды, как и сестре. Ни на одно кунжутное семечко меньше. В последнее время он еще тщательнее следил за этим, особенно, когда узнал, что Чаран собираются отправить на прослушивание для поступления в очень престижную музыкальную школу в стране.

Сестра собиралась их покинуть – даже несмотря на то что она привлекла к себе внимание Хичала, лучшего следопыта в деревне, и этот брак был выгодным для их семьи.