У Дона Великого на берегу

Оно б посмеяться над боярином, наполовину выжившим из ума, да час не располагал к веселью. Мамай шёл на Москву. Олег обещал ему помощь. И сам же Дмитрия о Мамаевом походе, скрытно от бояр, известил. Зачем? Да ведь одному богу ведомо, чем дело кончится. Ладно, коли Мамай победит. А если Дмитрий? Тут уж спуску ему, Олегу, не ждать! Эх, худо лежит его родная рязанская земля, дорогая и близкая сердцу. Промеж Ордой и другими русскими землями. Более всех хлебнула горя от ордынцев. Ближе всех к ним. Призадумаешься, с кем быть.

И почему Дмитрию и иным московским князьям собирать Русь, а не ему, Олегу?!

Превыше Олегова разумения, что так все сложилось: и местоположение Москвы. другое многое, что быть ей столицей объединённой Руси, а не его стольному городу — Переяславлю. Потому всячески противится усилению Москвы и князей московских. И любая их победа — ему печаль. А поражение — радость, иной раз тайная для других.

Третий меч! Слабо учён Дмитрий книжной премудрости. А тут нашёл высокое и верное слово. От него, возможно, зависит судьба всех русских земель. А вот ударит ли он, тут у самого Олега сомнение.

Сносился он с великим князем литовским Ягайлой. Тот несёт околесицу. Русские земли промеж собой и Олегом, нимало сумняшеся, делит. Лёгким умом мечтает: прослышит, мол, Дмитрий о Мамаевом походе, сам-де убежит из Москвы в свои дальние северные земли. По правде, извещая Дмитрия о Мамаевом походе, Олег и сие хотел проверить. Чем чёрт не шутит. А вдруг? Однако первые же вести развеяли зыбкую надежду в прах. Какие там северные земли! После Вожи возомнил, видать, себя Дмитрий вовсе великим полководцем! Стал собирать войско, а главное, успешно.

Вполуха слушает великий князь своих советников. Наперёд знает, кто и что скажет. Впервой ли? И не первый год он на великокняжеском рязанском престоле, слава богу — тринадцатый! Ведомо ему, опять же через верных людей, что дома говорит иной князь или боярин. Мало того — говорит! Какие видит сны, и о том известно. Косит глаза на седобородого боярина Фёдора Глебовича, коий сейчас хает Москву, и лукавая мысль бродит в голове великого князя. Приснился старику боярину ноне чудной сон. Рассказал его своей боярыне. Та —доверенной сенной девке поведала. К чему, мол? Девка — своему сердешному дружку. А уж тот... Словом, великий князь знал ноне же поутру ночной сон боярина. А был он взаправду, диковинным.

Сидит будто Федор Глебович в думной палате великого князя с иными боярами и ближними людьми. И вдруг сердито обращается к нему Олег Иванович: «Ты что, старый козёл, тут делаешь? Тебя кто пустил? А ну вон отседова!»

Оторопел Фёдор Глебович. Открыл было рот, дабы почтительно возразить великому князю: «Нетто козёл я, опамятуйся, государь!» А вместо тех слов: «Бэ-э-э!» Руку поднял сотворить крестное знамение против наваждения, глянь, вместо пальцев— козлиное копытце... Закричал что было сил Федор Глебович. И, слава тебе господи, проснулся.

Перекрестившись троекратно и произнося молитву, принялся опасливо рассматривать руку. Рука как рука. И пальцы на месте. Нету копытца. Позвал, тоже с боязнью— а вдруг козлом заблеется,—свою боярыню Василису Тимофеевну. И тут, благодарение создателю, всё было по-старому, произнеслись человеческие слова. Рассказал жене омерзительный и загадочный сон. Надо же такому привидеться!

 Теперь усмехался про себя великий князь рязанский мальчишескому искушению. Уставиться бы на боярина Фёдора Глебовича и спросить грозно: «А ты что, старый козёл, тут делаешь? Тебя кто пустил? Пошёл отсюда!» Что со старым боярином стряслось бы? Предугадать затруднительно. Чего доброго, помер бы со страху!

Но ничего подобного не говорит, понятно, и говорить не будет Олег Иванович, великий князь рязанский. Так, тешит себя праздной мыслью. Трухляв, как пень, боярин Фёдор Глебович. И глуп от старости так же. Однако московским пособникам готов перегрызть горло. Ведь есть такие. Здесь же, в думной палате. А за стенами её — кто сочтет? Тайных более. Боятся его, Олега. Ордынских ханов страшатся. Потому молчат, лукавят. А переменится его, Олегово, али ордынское счастье — кинутся сломя голову к проклятому Митьке.

Хорошо Дмитрию сидеть завесами в своей Москве. Возвёл белокаменную стену заместо сгоревшей деревянной. Отчего бы и нет? Денег хватает у Калитиного внука. Вся ихняя порода, князей московских, такая. Что .плохо лежит -тянут сразу к себе. Оплошаешь — силой отымут. Ордынский выход сбирает князь Дмитрий, эва какой великий! Сколь идёт царю-хану — ведомо. А сколь оседает в Дмитриевых ларях-подвалах, кому известно? Отсюда стены и храмы белокаменные! Посулы хану, его жёнам и родичам, богаче других. Древнюю Рязань что вспоминать. Нынешний стольный град Переяславль едва отстроишь, глянь — летят ордынцы. То царевич, то мурза какой. Опять красный петух — пожар — мечется над избёнками холопьими и его великокняжескими хоромами ровно. Начинай всё сызнова! Легко ли?