У Лаки

Настал день, когда Асквит и сам начал добавлять в тетрадь записи. Он должен был доказать свою точку зрения в изучении античной литературы. Вырвав из тетради страницы, где Циглер заявлял о провале поездки в Смирну, Асквит стал заполнять пустые листы. Он создал пьесу, комедию под названием «Близнецы» (Δίδυμος).

Угловатые и просты буквы Циглера, когда он писал по-гречески, были совсем не похожи на его корявый почерк в латинском и немецком. Их мог подделать кто угодно, сказал себе Асквит, копируя манеру письма великого ученого. В тетради для этого оставалось сто восемьдесят семь чистых страниц. Иэн писал швейцарской авторучкой. Попроси кто показать тетрадь, он мог бы предоставить ее как доказательство источника.

Изначально Асквит написал пьесу на английском. Потом переводил на греческий, занося все прямиком в тетрадь Циглера. А оригинал, мол, пропал во время Великого пожара в Смирне, и всё тут.

Постепенно такая работа вошла в привычку. Иэн садился за стол в одно и то же время по вечерам. Когда он смотрел на звезды, ему казалось, будто он заглядывает в прошлое. Вот на столе словари, вот тетрадь и его собрания поэзии и драмы, разложенные, словно составные части механизма. И все они сошлись вместе, чтобы помочь ему создать, наконец, нечто стоящее. У Иэна возникало ощущение, что он находится внутри собственного изобретения, прибора с эзотерическими контурами и секретными отделениями. Он включал и выключал прибор, и тот не ломался. Хитроумное приспособление представляло собой сочинение в ямбическом триметре. Совершенно не в стиле Иэна, больше походящее на искусство. А когда Асквит оказывался в тупике, то выхватывал несколько слов у подлинного Биона из Смирны, полагая, что большинство авторов все равно немного подворовывают из своих ранних работ.

«Близнецы» писались с октября 1945-го по январь 1946-го в Сиднее и в гостевом доме на овцеводческой ферме близ Гоулберна, в Новом Южном Уэльсе – поместье, принадлежавшем другу семьи. Асквит время от времени туда заезжал, оставляя несколько фунтов в знак благодарности и как гарантию, что ему снова будут рады. Мог себе позволить подобные жесты.

Вечером из окна гостевого дома Асквиту открывалась прекрасная картина поистине буколического заката, подарившая ему образ для начала комедии: сумерки, в которых близнецы Полидевк и Кастор в своем первом появлении спешат через поле с украденным скотом.

Свою подделку, которую Асквит преподносил как перевод рукописи, наверняка вышедшей из-под пера Биона из Смирны около 1000 года до нашей эры и переписанной покойным ученым Кристофом Циглером, он впервые проверил на коллеге в британском консульстве, непрофессиональном любителе древнегреческих произведений.

Нагоняя таинственности («пойдемте, это важно, я позже все объясню»), Асквит пригласил этого человека в свою сиднейскую квартиру, обставленную в стиле типичного эмигранта. Иэн выждал до конца легкого ужина, который он сам приготовил – легким, потому как не хотелось оттягивать момент, прежде чем достать тетрадь, в которую вписал свою комическую пьесу. Или, как объявил Иэн, в которой сохранилась пьеса Биона из Смирны. Даже продемонстрировал стопку листов – перевод поддельной комедии на английский. Иэн заявил, что сделал интересное литературное открытие, касающееся истоков западной литературы. Утерянная греческая пьеса, великая комедия, настоящий джекпот, упущенный умершим немецким ученым.

– Понятия не имел, что вы так умны! – признался коллега, ознакомившись с переводом. – И тетрадь попала к вам еще в студенческие годы? Удивительно, как вы не остались на поприще изучения античной литературы. Возможно, вам стоит пересмотреть свою карьеру.

– Что думаете о пьесе? Вы читаете по-гречески?

– Перевод прекрасен. Слушайте, я понятия не имел, Иэн… никто в консульстве не подозревал даже, что вы над этим работаете. Думали, вы просто очередной пустослов.

Несколько следующих недель Асквит молчал о пьесе, беспрестанно переживая за саму затею. Беспокоился Иэн за качество подделки, а не риск разоблачения. Подозревал, что коллега нахваливал его вовсе не искренне. Иэн верил, что люди куда охотнее отсыплют вранья, чем подскажут, который час.

Потом одним вечером Асквит встретился с сотрудником американского посольства на ужине на конференции агропромышленного хозяйства. В такие вечера дипломатическая бюрократия казалась Асквиту пародией на феодальный мир, где нельзя достигнуть ничего существенного. Можно сохранить иерархию. Но мир не спасти. Разговор плавно перетек на общественную жизнь во время войны, и Асквит сказал, что однажды имел честь встретиться с Бенни Гудменом в клубе «Коллинс» в рамках его тура по военным базам ООВС.

Невозможно, заявил американец. Бенни Гудмен никогда не приезжал в Австралию.

– Но он выступал как Бенни Гудмен, – настаивал Асквит.

– Значит, это был самозванец.

– Вы уверены?

– Как пить дать.