У Лаки

Уважаемый редактор!

Касательно удивительной находки мистера И. У. Асквита я озадачен тем, что никто из многих редакторов, продвигавших его перевод, не потрудились запросить альтернативное мнение на кафедре античной литературы нашего университета. Боюсь, поэма не принадлежит перу Биона.

По словам очеркиста конкурирующей с вашей газеты, мистер Асквит утверждает, что работа взята из тетради исследователя античной литературы Кристофа Циглера и что Циглер ошибочно приписал стихи другому поэту, а не Биону. Я знаком с работой Циглера. Если бы он обнаружил потерянный эпос Биона – поэта, которого знал лучше, чем любой ученый, живой или мертвый, – сомневаюсь, что он бы ошибочно приписал его кому-то другому. В действительности это была бы одна из самых значительных находок в истории античной литературной археологии.

Как бы то ни было, мистер Асквит допускает серьезную ошибку в своих предполагаемых переводах. Другой журнал, «Сазен Ревью», опубликовал отрывки из оригинала на греческом, которые, по утверждению мистера Асквита, он обнаружил. Но греческий, который он приписывает перу Биона, иногда становится позднесредневековым. Бион же писал во втором веке до нашей эры. Возможно, мистер Асквит считал, что, если речь идет о греческом языке, сойдет любой несовременный греческий. Я подозревал, опасался, а теперь уверен и утверждаю: эти стихи – подделка.

Говард Мэтисон

Декан факультета античной литературыУниверситет Сиднея

В газетном отделе Эмили проверила письмо по записям на микрофильмах. Она потянула за колесо, и машина с жужжанием закрутила длинные полосы новостных колонок, пока не остановилась на письме Говарда Мэтисона. Затем Эмили вернулась к статье 1977-го, которую написал Маркус Фиш, и перечитала выдержки. Фиш утверждал, что после разоблачения Асквит больше не публиковался. По крайней мере, под псевдонимом «И. У. Асквит».

Чтение о подлоге произвело на Эмили неизгладимое впечатление. Жизнь отца была сплошной трагедией, но на что именно она была похожа? Раскрыть тайны отца таким образом спустя десятилетия казалось грубым вмешательством. Был ли подлог ответом на какое-то разочарование? Что сделал с ним позор? Разоблачение наверняка его сокрушило. Карьера на государственной службе оборвалась. Люди, вероятно, стали его избегать. Смущение, изоляция. И это же была тайная сторона Эмили – нить родства между ними. Асквит был мошенником. А Эмили сама ощущала себя самозванкой. Сначала в собственной семье, когда Майкл частенько повторял: «Ты, похоже, от другой яблоньки, да?»

Потом в браке.

Как писатель, с самых ранних статей она впадала в комплекс самозванца по самым банальным поводам: что идея для статьи или рассказа подтасованная или неважнецкая, а если и важная, то Эмили явно до нее не доросла. Стремление написать про ресторан Лаки для Издания с большой буквы породила застарелая печаль, не только жажда рассказать историю взлета и падения франшизы.

Эмили посидела немного за рабочим столом в подвале библиотеки. Образ мертвого тела отца легко возникал перед внутренним взором. Картина с изображением заведения «У Лаки». Сама Эмили, еще юная, перед новогодней вечеринкой, поправляет волосы перед зеркалом.

Ты не самозванка, прошептала себе Эмили. Просто брак не сложился так, как хотелось. Вот и все. И многие писатели переживают комплекс самозванца, хотя бы чуточку. И как не испытывать, если ты переводишь живую настоящую жизнь в черно-белые линии и завитки.