У Лаки

– Я беднее некуда, это любую гордость высосет до дна. И я не то чтобы пойду первый раз в первый класс. У меня есть три причины участвовать в «Колесе фортуны». Первая: деньги мне уж точно не помешают. Вторая: франшизу закрыла ужасная трагедия. Все в этом городе об этом знают. Все знают про Третье апреля, но не «У Лаки» с хорошей стороны. Может, просто забыли. Или слишком молоды, чтобы помнить. На шоу ведущий всегда болтает с приглашенными, и это мой шанс напомнить людям, что когда-то ресторан «У Лаки» был для них вторым домом. Третья и самая важная причина: я хочу оставить после себя что-то нужное. Хочу, чтобы новым «У Лаки» управляла София. Она будет получать и зарплату, и процент, и после моей смерти заведение полностью перейдет к ней. Хочу оставить что-то важным для меня людям.

– София о ваших планах знает?

– Нет. Боюсь, скажет, что ей неинтересно. Так вы пойдете со мной на эфир?

– Пойду, – согласилась Эмили.

Она отошла от пустой витрины, и Лаки последовал за ней, сияя, готовый ко второй части интервью, которая, по словам Эмили, должна касаться истории и устройства франшизы. Лаки пообещал все выложить, ему очень даже было что рассказать.

На Сент-Джонс-роуд они сели в новом баре, просторном заведении, отделанном хромом и деревом, с граффити, которые показались Эмили слишком уж натужными. Она пила вино, Лаки – газированную воду. Целых два часа Лаки подробно описывал жизненный цикл своей франшизы, быстро набрасывая детали. Говорил, словно забывшись, но ни словом не упоминал пожар в кафе «Ахиллион».

Или какое отношение Иэн Асквит имел к смерти Пенелопы.

1946

1

Ни огней за витриной, ни дыма из трубы. Лаки осторожно постучал по стеклу. Он все ждал и ждал, а потом забарабанил по деревянной перекладине двери и еще раз вгляделся в полумрак «Ахиллиона», прикрывая глаза козырьком ладони. Первая мысль: Ахилл, снедаемый стыдом, бежал из города и бросил свой дворец.

Затем из тени вынырнул Аспройеракас, отпер и открыл дверь, и безмолвно повел зятя через кафе и кухню, где пахло холодным жиром и тухлыми помидорами, по темному коридору. Они вошли в комнату, тускло освещенную единственной болтающейся и натужно гудящей лампочкой. Веки Ахилла потемнели и набрякли, ноздри раздувались. Белую кружевную скатерть стола припорошило сигаретным пеплом.

– Нашел работу? – спросил Ахилл.

Лаки, который работу так и не нашел, к этому моменту начал подозревать, что его неудачи на этом поприще в отелях или ресторанах связаны с тем, что он американец или этнический грек… хотя, наверное, все вместе. Или нанимателям не нравилось в нем что-то еще. В послевоенной Австралии американцы стали лишними. В прошлом году сотни тысяч военнослужащих пехоты, военно-воздушных сил и флота проживали в столицах штатов, вездесущие и влекущие, но почти никто не вернулся после войны. Их австралийские жены переехали в Соединенные Штаты. Иногда Лаки начинал подозревать, что теперь он единственный американец, живущий в Сиднее.

– Возвращайтесь в кафе, – сказал Ахилл. – Здесь ваше место.

– Нет. Мы вас не простим. И это изменится очень нескоро. Я пришел только потому, что мне надо забрать кое-какие вещи.

– Бери, что хочешь. Возьми сигарет. Я не помешаю.

Бывшая спальня Лаки и Валии располагалась ближе всех к генератору. Когда-то Лаки находил его гул приятным, ассоциировал с крепким сном счастливый жизни. Единственной проблемой «Ахиллиона» был Ахилл. Он разрушил их дом. Он сделал кафе гадким.

Лаки собрал одежду, которую оставила Валия. Ту, что она просила, включая несколько вещей, которые ему никогда не нравились, – шляпку а-ля пастушка Бо Пип и фиолетовый кардиган, который Валия иногда носила по вечерам после закрытия. А ей, в свою очередь, не нравились ботинки Лаки. Твердила, мол, их нужно поменять. Но из-за костлявых ступней и синдрома Хаглунда Лаки совершенно не хотелось разнашивать новую обувь. Без настоящего дома, без особых денег, Лаки находил утешение в бытовых мыслях, в обычных мелких разногласиях между мужем и женой, в нескольких вещах, которые ему не нравились и которые были мерилом их хорошего брака.

Кто-то завозился с задней калиткой. Она представляла собой лист катаного железа, прибитый к раме, цепь, замок, петли. И эти детали издавали характерные звуки при прикосновении.

Лаки выглянул на веранду:

– Ахилл, вы тут?

Он пересек двор, вышел за забор и прошел по дорожке. Снова позвал тестя. С кем это старик встречался? С каких пор у Ахилла появились друзья? Переулок заканчивался большой рытвиной. Улица выглядела темной и безлюдной, как проселочная дорога маленького городка. Ночной воздух казался заряженным. Лаки выбрал направление наугад. Пройдя два квартала, он нашел Ахилла перед овощным магазином. Тесть поливал крыльцо и ступеньки бензином.

– Ты что, крышей, на хер, тронулся?! – зашипел Лаки.