У стен Москвы

Здесь же, в подвале каменного здания, где был устроен командный пункт полка, находился невысокий круглолицый капитан в черной кожаной тужурке, перепоясанной ремнями. Он сидел на каком-то ящике возле стены и ел из котелка холодную кашу, которой угостил его Голубь. Это и был командир танкового батальона Никитин. Он почти сутки со своими людьми не выходил из боя. Минут десять назад капитан по приказу Кожина отвел одну роту своего батальона к центру города, в резерв командира полка. Когда он вошел в подвал и доложил о выполнении приказа, Александр чуть не силой заставил его сесть и перекусить немного… И вот теперь, услышав последние слова Кожина, он отложил котелок в сторону, вытер ладонью короткие смоляные усы, надвинул на голову ребристый шлем и быстро поднялся со своего места.

Кожин подозвал его и, указывая на схему города, разостланную на столе, сказал:

— Бурлаченко со своими людьми обороняется вот на этих улицах. Немецкие танки наступают сюда.

— Ясно. Разрешите выполнять?

— Выполняй. Танки береги, действуй осторожно. Нам сейчас каждая машина дорога. Встречай их из-за укрытий, маневрируй.

— Будет полный порядок, товарищ капитан! — ответил Никитин и выбежал из подвала.

Не прошло и минуты после ухода танкиста, как на командный пункт, перепрыгивая сразу через несколько ступенек и громко стуча сапогами, влетел Бандура.

— Товарыш ка… товарыш капитан, — задыхаясь от быстрого бега, еле выговорил он, — на Калининской фашисты!..

— Как фашисты? Там же был первый батальон? — сердито спросил Кожин.

— Был… Он и сейчас там, только гитлеровцы прорвались по Кутузовской и отрезали их.

Кожин обернулся к телефонисту, строго спросил:

— Почему молчит Соколов?

Павлов безнадежно махнул рукой на телефонный аппарат:

— Не работает. Снова где-то порвалась нитка.

— Какого же дьявола делает Сапронов?! — обрушился на телефониста командир полка, хотя и знал, что тот был ни при чем тут. — Почему не выслал на линию людей и не восстановил связь?!

— Младший лейтенант сам вышел с Дергачевым на линию.

— Лазарева к аппарату, — не дослушав Павлова, приказал Александр. — Да побыстрей!

Телефонист крутнул ручку аппарата, вызвал командира второго батальона и передал трубку Кожину.

— Лазарев, ты? А где комиссар? Давай его к аппарату… Антоныч, это я — Кожин. Соколов отрезан от нас. Немцы уже заняли Кутузовскую. Да, да… Бери у Лазарева коробочки и иди на выручку Соколова. Да, туда же я сейчас вышлю Бандуру с его хозяйством.

Бросив трубку, Кожин обернулся к старшине:

— Поднимай своих разведчиков, Микола, и иди навстречу Воронову. Надо во что бы то ни стало очистить Кутузовскую и соединиться с Соколовым.

— Есть очистить улицу! — ответил Бандура и устремился к выходу.

На командном пункте появился майор Петров. Тяжело опустившись на табурет возле стола, он хотел сказать что-то, но не смог. У него сами собой закрылись веки, голова склонилась на грудь, и он заснул.

— Ну, что там? — спросил его Кожин.

Майор с трудом разлепил веки:

— Что?

— Как на переправах, спрашиваю?

— Столпотворение. Мосты трещат от людей и машин. Не успевают рассосать одну пробку, как образовывается другая…

— Плохо. Так они провозятся до самого утра, а мы уже выбиваемся из последних сил, — сказал Кожин и склонился над планом города. Минуту он сидел молча, потом снова обратился к начальнику штаба: — Слушай, Сергей Афанасьевич…

Остальных слов командира начальник штаба не слышал. Наверху раздался сильный взрыв, а вслед за ним на перекрытие подвала начало что-то рушиться, с потолка большими кусками посыпалась штукатурка, вдребезги рассыпалось стекло уже потухшей лампы.

— Дом рухнул… — хватаясь рукой за ушибленную кусками штукатурки голову, с трудом выговорил начальник штаба.

— Похоже на то. Павлов, посмотри, не завалило ли выход, — вновь зажигая лампу, сказал Кожин.

Бледный, перепуганный телефонист бросился к двери.

— Черт, не хватало, чтобы нас еще и завалило тут… — хмуря брови, сказал Сергей Афанасьевич.

Через минуту вернулся Павлов и с радостью сообщил:

— Выход свободен, товарищ капитан. Обвалилась только наружная стена.

Кожин облегченно вздохнул.

— Ну, значит, отделались легким испугом.

21

Последнее подразделение Овчинникова спускалось к реке. Вслед за ним Кожин начал оттягивать к переправам и свои батальоны.

Было сравнительно тихо. Только кое-где слышалась перестрелка.

Кожина удивляла эта необычная тишина. Он не понимал, почему немцы не преследуют их и не пытаются отрезать от реки. «Или еще не заметили, что мы отходим, или выбились из сил и решили передохнуть?»

Раздумывая над этим, Александр вместе со своим ординарцем ехал к Пушкинской улице. Чем ближе он подъезжал к школе, куда сам отнес вчера Наташу, тем сильнее тревожился. В последние сутки Кожин так был занят, что не имел времени даже подумать о Наташе. Только теперь вспомнил о ней. Ему хотелось хоть на минутку заехать в школу, узнать: уехала она со своей матерью или нет?

Александр не допускал мысли, что Светлова могла ослушаться, но в то же время он с беспокойством вспоминал, что Нина ему не докладывала об эвакуации этих женщин.