У ворот Петрограда (1919–1920)

Оставались еще открытыми дипломатические переговоры с соседней Латвией, выдерживавшей тогда тяжелую борьбу с большевиками в районе Двинска. С нею-то Северо-Западное правительство и вступило скоро в связь; министр продовольствия М. С. Маргулиес в качестве заместителя министра иностранных дел С. Г. Лианозова съездил даже в Юрьев на общую конференции балтийских государств, созванную для предварительного обмена мнениями по вопросу о мире, который большевики настойчиво стали предлагать всем бывшим окраинам; там, в Юрьеве, этот делегат Северо-Западного правительства был всячески обласкан, но оттуда же, как и из поездки своей в Ригу и Ковно, он вынес определенное впечатление, что до поры до времени, т. е. до тех пор, пока Петроград еще не взят Северо-Западной армией, полагаться можно только на свои собственные силы. Обмен любезных нот между латвийским правительством и Северо-Западным также не выходил за пределы взаимных приветствий. Так, например, в ноте, посланной латвийскому правительству во второй половине сентября, мы читаем:

«Совет министров Северо-Западной Области России постановил:

1) Приветствовать Временное правительство Латвии и пожелать ему полного успеха в его борьбе с разрушающими началами большевизма и в его мирной созидательной работе по устроению внутренней жизни страны на демократических началах;

2) Заявить полное удовлетворение в том, что государственный строй Латвии и равно ее отношения к иностранным государствам будут предметом обсуждения в близком будущем в Учредительном собрании Латвии и что Совет министров вполне рассчитывает, что эти отношения будут установлены на началах, могущих удовлетворить обе стороны;

3) Известить Временное правительство Латвии, что впредь до рассмотрения вопроса об отношениях к иностранным государствам в Учредительном собрании Латвии Северо-Западное правительство готово немедленно вступить с ним в тесные сношения».

Язык этой ноты показывает, что Северо-Западное правительство и его министр иностранных дел С. Г. Лианозов еще только учились тогда писать дипломатические документы. Однако в § 3 требование латвийского правительства о признании суверенной самостоятельности Латвии, подобно тому как это было сделано раньше en toutes lettres («по всем бумагам») в отношении Эстонии, нашло более или менее удачно замаскированный отказ: пусть сначала латвийское Учредительное собрание выскажется о своих отношениях к «иностранным государствам», технические же сношения как с правительством de facto могут быть завязаны немедленно…

Глава XVII

«Бермонтовщина»

Но в отношениях к соседней Латвией, независимо от крайней проблематичности возможной помощи с ее стороны, больным пунктом был вопрос о русских войсках, стоявших на латвийской территории, о корпусе имени графа Келлера, инсценировавшем впоследствии так называемую «бермонтовщину».

Эти войска, в такой же, если не большей, мере, как «ливенская дивизия», о которой мы уже выше говорили в связи с ее переброской на Северо-Западный фронт, всецело находились в руках русско-германской реакции, в частности под диктатурой знаменитого генерала фон дер Гольца и другого помощника Людендорфа – генерала Бишофа. Численность этих русских отрядов, образованных так же, как и «ливенцы», из кадровых русских военнопленных (гвардейцев и гренадер) первого периода войны и прошедших затем полный курс старого прусского военно-политического воспитания, составляла около 10 000 человек. Они были прекрасно вооружены и дисциплинированы, но «дух» в них царил тот же, что и в так называемой германской «железной дивизии», оставшейся в Латвии под разными предлогами вопреки постановлению Версальского договора о полном очищении Прибалтийского края немцами.

Части русского корпуса имени графа Келлера занимали вперемежку с германскими войсками среднюю и южную Латвию, начиная от Митавы до Либавы; юрисдикция латвийского правительства на них не распространялась, потому что они считали себя «оккупантами», продовольствие же и военное снабжение они получали из германского резервуара, точнее, от тех германских военно-реакционных сфер, которые по инерции ли, а быть может, по иным причинам, еще продолжали вести «свой» курс в Прибалтике, несмотря на то, что в Берлине уже сидело правительство социал-демократа Шейдемана и Версальский договор уже был подписан.