У ворот Петрограда (1919–1920)

За эту-то невинную и, во всяком случае, осторожную статью я и получил предостережение. Но при этом будущие генерал-губернаторы и начальники жандармских управлений выдали себя головой: они подтвердили, что план «кровопускания» у них был, что все наши другие подозрения вполне обоснованы.

Что же касается возможности какого-либо тормозящего влияния союзных военных миссий, то его просто не было. Союзники и их многочисленные представители, военные и политические, съехавшиеся в Ревель на Великий праздник, следили только за развитием военных операций и в нашу внутреннюю политическую «кухню» вмешиваться явно не желали.

Попутно отметим здесь, что в ту пору знаменитого английского генерала Марша, «творца» Северо-Западного правительства и августовского «coup d’Etat», в Ревеле давно уже не было. Он, как и глава английских военных миссий в Прибалтике генерал Гоф (Haugh) были отозваны лондонским правительством сейчас же после шума, поднятого в парижской печати по поводу английского «засилья» в деле образования Северо-Западного правительства.

Частная телеграмма некоторых русских общественных деятелей, посланная через посредство одного нейтрального лица к Клемансо с просьбой воздействовать через французских представителей в Ревеле на Юденича в смысле предотвращения «эксцессов» в Петрограде в момент его занятия, – эта телеграмма тоже едва ли имела бы успех. Ближайшая ее судьба мне неизвестна, пусть сам «тигр» расскажет о ней.

Но вернемся к предшествующим неделям.

Северо-Западное правительство, устраненное почти целиком от дела снабжения, бессильное что-либо сделать в гражданско-административном отношении, с одной стороны, за неимением территории, а с другой, вследствие систематического саботажа военного командования в отношении практического применения демократических лозунгов, это правительство уже в конце сентября стало идти в хвосте событий. Фронт, во всяком случае, уже жил тогда своей жизнью в том ее виде, как она была предначертана всей совокупностью действий военного командования.

Одна область деятельности, впрочем, еще оставалась открытой для правительства, это – дипломатия. Но и здесь получалась только одна игра в политику. Лианозов как министр иностранных дел «завязывал» сношения с Финляндией, посылал ноты финляндскому правительству с признанием абсолютной независимости молодой республики и уверениями в самых сердечных отношениях русского народа и русской демократии к соседней стране. В свою очередь, Гольсти, тогдашний финляндский министр иностранных дел, в ответной ноте (по-французски) писал:

«Президент Республики имел честь получить Ваше письмо, которым Ваше Превосходительство пожелало поставить его в известность об образовании правительства Северо-Западной России, об общих принципах, на которых Ваше правительство предполагает основаться, а также о желании правительства Северо-Западной России войти в сношения с правительством Республики для совместной защиты демократических начал от большевистского насилия. Принося благодарность Вашему Превосходительству за это сообщение, Президент Республики просит Вас, Господин Председатель, быть убежденным в искренности его пожеланий благополучия и процветания русской нации, а также верить в усилия, прилагаемые финской нацией, поддерживать хорошие отношения с Россией и ее народом…»

Это было началом дипломатических сношений с Финляндией. Гольсти, финляндский министр, как видно из этой ноты, был очень любезен и корректен, но никаких обещаний не давал в отношении «желания» Северо-Западного правительства о «совместной защите демократических начал от большевистского насилия». Впоследствии, когда операция против Петрограда уже началась, потребовался новый обмен «дружеских нот» и даже личная поездка в Гельсингфорс (на французском миноносце, т. е. без «виз» и хлопот) премьера Лианозова, министра продовольствия и торговли М. С. Маргулиеса и государственного контролера социал-демократа В. Л. Горна. Дело в том, что в один прекрасный день в разгар военных операций Юденич, не посоветовавшись ни с кем из членов правительства, скорее даже в обход правительства, поручил «своему военному представителю в Финляндии», некоему генералу Гулевичу, человеку редкой бесталанности и замечательного недомыслия, передать финляндскому правительству какую-то бумажку с вопросом, намерено ли оно присоединиться к начавшейся против Петрограда операции Северо-Западной армии. Разумеется, что генерал Гулевич «блестяще» справился с возложенной на него задачей: он явился к финляндскому министру иностранных дел, или еще лучше, к военному министру, вручил бумажку и ушел, не сказав ни слова.

У финляндцев это оригинальное выступление вызвало улыбку.

«Как же так? – рассуждали они. – Северо-Западное правительство находится с нами в самых сердечных отношениях, и мы вот уже сколько времени переговариваемся с ним о способах совместной работы против большевиков, а вдруг этот запрос Юденича, не содержащий никаких предложений, никаких предварительных условий…»