У ворот Петрограда (1919–1920)

Никто, конечно, не станет оспаривать, что это соглашение было заключено ими; никто, далее, не станет возражать против того, что А. В. Карташеву и его коллегам по Совещанию действительно стоило слез подписать при заключении этого соглашения еще и другой документ, по которому в обеспечение отпуска американцами продовольствия им отдавались в виде заклада громадные лесные участки, расположенные в оккупированных уездах Петроградской губернии. Все это верно. Но пусть они скажут, сделали ли они что-либо, чтобы предотвратить возможность той позорной вакханалии, которая воцарилась там в деле распределения продовольствия, создали ли надежных людей и, вообще, оказывали ли они хоть какое-нибудь влияние на планомерную постановку этого вопроса?

Представим здесь слово им в том виде, в каком они сочли нужным это сделать в указанном выше «заявлении», рассчитанном на оправдание их деятельности в качестве руководящих членов Политического совещания.

«Что касается деловых задач по гражданскому управлению в уездах, занятых Северо-Западной армией, то Политическое совещание образовало организацию, построенную на начале сосредоточения всех отраслей управления в руках главнокомандующего, применительно к закону о порядке управления в оккупированных войсками местностях. Ибо совещание полагало, что такая система являлась единственно правильной как по соображениям принципиальным (диктатура!), так и по соображениям практическим. Мы, как уже говорили, не можем не признать, что к 10 августа (т. е. ко дню ревельского coup d’Etat и упразднения Политического совещания) положение дел в области гражданского правления в занятых областях было близко к состоянию разрухи».

Это признание весьма ценно; надо только заменить мягкие слова о «положении, близком к состоянию разрухи,» словом «вакханалия», полностью отражающим действительность.

Но кто же за это отвечает? Политическое совещание было образовано ведь еще в конце мая, т. е. имело достаточно времени в своем распоряжении, чтобы к 10 августа создать условия, менее близкие к состоянию «разрухи». Не в назначении ли указанного выше «главнокомандующего» (по велению принципа диктатуры!) для гражданского управления, по образу памятного правления графа Бобринского в Галиции в 1914–1915 годах, лежал корень зла?

Члены Совещания отвечают на этот вопрос отрицательно и при этом дают нам такие объяснения, которые незаметно для них самих лишний раз только подтверждают, хотя и в осторожной форме, все нами сказанное до сих пор.

«Произведенный в мае натиск Северного корпуса, говорят они, исключительный успех натиска создал самые крайние затруднения в гражданской жизни местностей. Административный аппарат не был заранее подготовлен. Приходилось немедленно создавать учреждения, назначать должностных лиц, и в результате получилась невероятная организационная пестрота. В одних местностях были восстановлены органы земского и городского самоуправления (исключительно благодаря почину и самодеятельности местных людей), в других – нет. В одних местностях быстро появлялась юстиция (опять-таки благодаря местным людям, восстановившим «самочинно» законы Временного правительства), в других царило полное безобразие. Коменданты, уездные и волостные, допускали постоянное превышение власти. Политические задачи минуты преследовали неумело, все сводилось к жестокости…»

Но почему все это творилось вплоть до 10 августа, раз «Политическое совещание» при генерале Юдениче, как только оно было образованно (24 мая), безотлагательно же разработало положение о гражданском управлении в занятых Северным корпусом местностях, а в первых числах июня это положение было утверждено главнокомандующим? Кто же препятствовал осуществлению этого «положения о гражданском управлении»?

Ответ – отсутствие денег, заставшее некоторых начальников Северного корпуса прибегнуть к такой радикальной «мере», как печатание фальшивых керенок, причем один из них не постеснялся даже обратиться к Юденичу за соответствующим разрешением.

«Полное отсутствие денег, – читаем вы в историческом «Заявлении», – вынудило в это время Северный корпус прибегнуть к продаже населению американской муки не по себестоимости, а с значительной добавкой (речь идет о муке, купленной у американской комиссии не корпусом, а Политическим совещанием!). Крайняя нежелательность этой меры была слишком очевидна, но запретить ее было невозможно…