У ворот Петрограда (1919–1920)

На простом языке это означало, что «курс» лондонской политики в отношении балтийских государств, в частности Эстонии, уже более или менее определился: он взят, во всяком случае, на ослабление и расчленение России путем поощрения, а затем и признания независимости этих стран, которые таким образом благодаря английской «бескорыстной» материальной и моральной поддержке постепенно будут втянуты в английскую сферу влияния и, быть может, даже отплатят уступкой каких-нибудь морских баз в Финском и Рижском заливах или экономическими привилегиями. В частности, в отношение Эстонии это могло выразиться в уступке англичанам на правах долгосрочной «аренды» такого важного военно-морского пункта, как остров Эзель, расположенный почти у входа из Балтийского моря в Финский залив и который в руках англичан имел бы значение Гибралтара против России. Возможность такой комбинации, по крайней мере, явно проглядывала, конечно, не в осторожных речах английских министров, издревле привыкших драпировать свои захватные империалистические замыслы в тогу высшего благородства, а в болтливых заявлениях неопытных в дипломатическом искусстве эстонских министров, в частности в декларациях и интервью министра иностранных дел, ныне покойного Ив. Ив. Поска, известного многим русским по своей долголетней практике на берегах Невы в качестве присяжного поверенного Петроградского округа.

Опять же вопрос: но ведь Англия помогала и Колчаку, и Деникину, которые стояли за единую и неделимую Россию, она же главным образом и помогала Юденичу, который, если бы он только вступил в Петроград, отделался бы и от Северо-Западного правительства, признавшего независимость Эстонии, и англичанам показал бы «кузькину мать» за поощрение дела отделения балтийских народов от России.

На это имеется один ответ: Ллойд Джордж применял в этом отношении бисмарковскую политику «zwei Eisen im Feuer» («несколько шансов на успех»), причем одно из них им было заготовлено на тот случай, если Юденич все-таки возьмет Петроград и нанесет большевикам такой чувствительный удар, от которого они не оправятся и под Москвой, куда Деникин уже направлял в ту пору свои усилия после взятия Курска и Орла. А в этом случае, если Англия оказалась бы спасительницей России, к кому, если не к ней, шла бы благодарность белой России? А русский народ при свойственной ему «шири» умеет быть благодарным, русская демократия у Меттерниха не училась…⁸⁴

В доказательство этой политики Лондона приведем попутно следующий на первый взгляд малоубедительный факт из области хроники тех дней.

Во второй половине августа крейсировавшая в Финском заливе английская эскадра адмирала Кована выделила вдруг из своего состава ряд мелких быстроходных мониторов и бросила их на Кронштадт, т. е. на большевистский флот, причем одному из мониторов удалось даже ворваться в порт, где он и пустил ко дну один большой крейсер, а другой серьезно повредил.

Все это было проделано точно под шумок, как «самооборона», ибо чуть ли не за неделю до того на запрос в палате общин о задачах английского флота в Финском заливе Ллойд Джордж или кто-то из его ближайших сотрудников ответил, что этот флот только охраняет «безопасность» балтийских берегов и в активно-наступательном отношении решительно ничего не предпринимает…

В Ревеле же этот наскок на Кронштадт с его блестящим успехом произвел впечатление; «патриоты» радостно завопили: «Красный» флот подорван, силы большевиков умалены!..»

Но довольным, не в меру довольным, оказался Ллойд Джордж: «на всякий случай» из состава будущего русского флота выбыли две крупных единицы…

И заметьте следующее: в августе, когда на сухопутном фронте у Петрограда царила тишина, а в Кронштадте в связи с майским восстанием матросов большевистское морское командование не смело даже мечтать о выходе флота в море с боевыми задачами, теперь в августе английская эскадра могла позволить себе роскошь напасть на кронштадский флот и нанести ему чувствительный урон; в октябре же, когда Юденич подходил к самому Петрограду и десяток-другой английских тяжелых снарядов по кронштадским батареям, в частности по знаменитой Красной Горке, должны были, несомненно, решить участь кампании, – о, тогда, в октябре, это называлось в Лондоне «вмешательством» и английской эскадре был дан приказ только стоять, смотреть, но ничего не предпринимать.

Так оно и было. Английский флот абсолютно бездействовал, несмотря на данное раньше категорическое обещание выступить активно, «как только Северо-Западная армия двинется с места». Эстонцы последовали примеру «старших» и в последнюю минуту тоже воздержались от поддержки левого фланга Северо-Западной армии, действовавшего в районе Петергоф – Стрельна…

* * *

Но вернемся к вопросу о конвенции.